А Немировский - Слоны Ганнибала

Газдрубал Барка сообщал, что вместе с войском и боевыми слонами движется в Италию и назначает местом встречи Фламиниеву дорогу, так, где к ней близко подходит речка Метавр.

Клавдий Нерон был достаточно умен и опытен, чтобы понять значение этого известия. Если Газдрубал прибудет в Италию со свежим войском и соединится с Ганнибалом, можно считать войну проигранной. Вновь восстанут галлы, и на этот раз ни одно из галльских племен не останется верным Риму. Нерону стало ясно, почему Ганнибал не покидает своего лагеря. Он ожидает письма от брата и будет его ждать в лагере у Канузия во что бы то ни стало. Нерон принял смелое решение.

Ближайшей ночью консул незаметно вывел большую часть своего войска из лагеря, выставив усиленные сторожевые посты. Оставшимся в римском лагере воинам было приказано шуметь и жечь костры, чтобы враги думали, будто в лагере целая армия. Сам консул Нерон шел на соединение со своим коллегой Марком Ливием к Метавру.

Блистал ослепительный день. Солнце вовсю сверкало в раскаленном добела небе. Холмы на берегах Метавра осенены силуэтами траурных пиний [пиния - вид сосны, встречающийся на берегах Средиземного и Черного морей]. Высоко в небе парят коршуны. Кажется, они уже высматривают себе добычу. И, может быть, глаза, сейчас следящие за полетом птиц, сегодня или завтра будут их пищей.

Все эти годы Газдрубал мечтал о встрече с братом. Как он завидовал Магону, разделившему с Ганнибалом все опасности италийского похода и его славу! Газдрубал должен был соединиться с братьями уже во второе лето войны. Они вместе должны были осаждать Рим. Но в Иберии появились Сципионы, сначала братья Гней и Публий, а потом сын Публия - Публий Сципион! Есть что-то змеиное в этом имени. Отсечешь одну голову - появится другая. Отсечешь другую - шипя раздвоенным языком, высунется третья. А там в норе, называемой Римом, может быть, уже вылупился и ждет своей очереди какой-нибудь Сципионыш.

Сципионы - выводок змей! Они опутали всю Иберию, на брюхе проползли в Новый Карфаген. Но им не удалось помешать походу Газдрубала. Пока все шло удачно. Всего за два месяца войско перенеслось из Иберии в Италию. Перед ним расступились горы, отступили враждебные племена. Где же брат? О месте встречи он извещен лазутчиком, самым надежным из всех. Лазутчик отправился в Италию на корабле вскоре после падения Нового Карфагена. Кормчий, высадивший его близ Кум, вернулся в Иберию и сообщил, что поручение выполнено. Почему же вместо брата на той стороне дороги римляне?

Один за другим прогудели рожки во вражеском стане. Два рожка - две консульские армии. Где же тогда брат? Какой консул с ним воюет? Или римляне стали избирать трех консулов? Или брат погиб? Тогда зачем этот поход, к чему битва? Но этого сражения не избежать. Местность незнакомая, проводники еще вчера скрылись. При отступлении можно легче попасть в ловушку, да и воины слишком устали, чтобы отступать. Надо сражаться! Может быть, шум боя привлечет брата? Может быть, он уже спешит на помощь и торопит своих воинов: "Скорей! Скорей!"

Призывно загудели трубы. Бывало, стоило их лишь поднести к губам, наемники мчались, на бегу поправляя шлемы и латы. А теперь они с трудом поднимались с земли и, прихрамывая, шли в строй. Воины строились лицом к дороге, иберийцы - на правом, галлы - на левом фланге.

Эта дорога называется Фламиниевой. Она носит имя римского консула, разбитого братом во второе лето войны. Брат до своего похода в Италию часто говорил о Фламинии, римлянине, захватившем всю эту страну до Альпийских гор. Ганнибалу казалось, что, если он разобьет Фламиния, Рим падет. Ганнибал разгромил Фламиния, а после него многих других римских полководцев, а Рим стоит, как прежде. Десятки тысяч римлян пали у Тразименского озера, на равнине близ Канн, но их место в строю заняли неведомо откуда взявшиеся бойцы. Может быть, мы сражаемся не с людьми, а с призраками, которым нет числа? И теперь перед войском распласталась эта прямая дорога, словно мстительный дух римского консула поставил каменную преграду, какую не перейти.

Правый фланг строя уперся в покрытый кочками холм. Видимо, здесь раньше был виноградник. Остались подпорки для лоз.

Как не хватает конницы! Газдрубал поставил бы ее в засаде за этим холмом. В нужный момент всадники выскочили бы из-за холма, обтекая его справа и слева. Но конница теперь в Карфагене! Масинисса, так рвавшийся в Италию, стал вдруг к ней равнодушен. И это, как заметил Газдрубал, началось с того дня, когда нумидиец узнал об обмане Ганнона. Пришлось отправить Масиниссу в Ливию. Ненависть нумидийца к Сифаксу и жажда мести пересилили все и заставили нарушить данное слово. А впрочем, может быть, в Карфагене Масинисса сейчас нужнее, чем здесь.

Железными палками погонщики поднимали слонов. "Когда ты пришлешь слонов?", "Что с моими слонами?" - спрашивал Ганнибал в каждом письме. И Газдрубал привел слонов в Италию. Из Иберии вышло пятьдесят слонов, после Альп уцелело десять. Остались позади Альпы, пройдены могучие реки Родан и Падус, впереди лишь эта дорога, но она стала рубежом на пути войска, в жизни этих тысяч людей, в борьбе за Италию.

Слоны медленно шли проходом, образованным колоннами галлов и иберов. Топот их ног отзывался в ушах, как удары погребального колокола. Со спин ливийских гигантов свисали пестрые лохмотья выцветших и истрепавшихся попон. Какая безнадежность в наклоне их голов, в свисающих к земле хоботах! Казалось, слоны предчувствуют, чем кончится эта битва.

КОЖАНЫЙ МЕШОК

Вот уже второй месяц стоит войско Ганнибала под Канузием, оградившись валом и частоколом. Уже очищены все соседние селения, и скоро нечего будет есть. Давно пора перекочевать в другие, еще не опустошенные части Италии, а Ганнибал медлит. Чего он ждет? Может быть, он думает, что римляне выйдут из своего лагеря и дадут ему сражение? Но в последние недели римляне совсем не покидают своего стана. Они только поют песни и жгут костры. А чем питаются эти десять тысяч воинов? Что они намереваются делать дальше?

Ганнибал вызвал Дукариона. Кто, как не этот инсубр, бывший рабом у римлян, сможет проникнуть в лагерь Нерона и узнать, что там делается.

Ночью Дукарион незаметно подкрался к валу римского лагеря. Если протянуть руку, можно коснуться дерна, которым римляне обкладывают вал. Томительно медленно тянулось время, словно боги задержали его бег, чтобы испытать терпение Дукариона. Наконец над головой послышался шум шагов и голоса. "Часовые!" - подумал Дукарион и еще теснее прижался к земле. Высохшие травинки щекотали его лицо. Земля пахла горечью полыни и еще сохраняла дневное тепло. Напрягая слух, Дукарион старался разобрать, что говорят римляне. Может быть, удастся из их слов узнать, когда сменяют караул и приносят дощечку с паролем.