Татьяна Павлова - Закон свободы: Повесть о Джерарде Уинстэнли

— А что мы им сделали? — запетушился Джон.

Старый Колтон, который построил в долине просторный дом и потому оказался вконец разоренным солдатскими постоями, подтвердил:

— И правда, налоги мы платим? Платим. Солдат кормим? Кормим. Воевать против них не идем. Так пусть они оставят нас в покое.

— Вы о них, как о людях, — мрачно молвил Том. — А они разве люди? Они по-людски с нами и не говорили, а дрались и выли, как звери. Разве они поймут человеческий язык?

— Узнать бы, о чем они совещаются? — сказал Джерард.

— Когда я шла сюда, я встретила пастора нашего, мистера Платтена. Он сказал, что там сидят сэр Фрэнсис Дрейк, виконт Вэнмен и Ричард Винвуд, эсквайр. А еще атторней из Кингстона, бейлиф Нед Саттон и фригольдеры. Но о чем они говорили, я не знаю.

Она замолчала и стала смотреть в землю. Разговор с Платтеном получился неприятный. Пастор вырос перед ней внезапно на дороге за мостом, будто нарочно поджидал ее, важный, надутый.

— Здравствуйте, мисс, — сказал он, поблескивая очками. — Что-то я давно не видел вас в церкви. Как прикажете это объяснить?

Элизабет молчала. Он посмотрел на нее внимательно и осклабился.

— Опять на прогулку вышли?

Она ничего не нашла лучше, как ответить вопросом:

— А вы? — Это прозвучало дерзко, но он не смутился.

— Я смотрел всходы на моих полях за рекой. Урожай обещает быть лучше, чем в прошлом году, благодарение господу. А сейчас я иду к «Белому льву», меня пригласил сэр Фрэнсис Дрейк.

Так она узнала о совещании. Сама она ответила, что гуляет, и поспешила проститься. Уже спеша вперед, к роще, она оглянулась. Дородная фигура в черном длинном одеянии не двигалась. Он смотрел ей вслед, поблескивая под солнцем круглыми стеклами очков.

— …Слушайте, а может как раз лорды подговорили эту толпу напасть на наших в лесу? — услышала она звонкий голос Джона.

— Не знаю, мальчик, — ответил Уинстэнли. — Единственно, в чем я уверен, — не надо отвечать им злом, пытаться отомстить. Наказывать — не наше дело. Пусть об этом заботится тот, кто один должен вершить суд…

Несколько дней спустя Джерарду сообщили, что против него и диггеров возбуждено судебное дело по обвинению в нарушении прав чужой собственности. Истцы считали, что вся земля северной стороны холма святого Георгия по-прежнему принадлежит владельцу манора сэру Фрэнсису Дрейку. Следовательно, диггеры, начав вскапывать общинную пустошь, нарушили право собственности означенного лорда. В тесной камере, куда их заперли втроем, было влажно и душно, Даже сейчас, в июльскую жару, стены покрывала липкая плесень, от земляного пола веяло затхлой могильной сыростью. Высокое, под самым потолком, окошко совсем, казалось, не пропускало свежего воздуха.

Том Хейдон лежал на охапке полуистлевшей соломы, держась за ушибленный бок; кровоподтеки на его лице приняли густой синий цвет. Рядом сидел Гарри Бикерстаф, великий молчальник и трудяга, свесив голову с желтыми соломенными волосами. Джерард, стоя на коленях, писал, пристроив перед собой табурет. Лязгнул замок, дверь открылась, узники подняли головы. Толстый человек в мантии важно вошел в камеру, за ним семенил маленький клерк с чернильницей и пером. Солдат вытянулся у двери.

— Так… — сказал толстый, заглянув в листок. — Джерард Уинстэнли, Гарри Бикерстаф и Томас Хейдон. Вы арестованы по иску лорда Вэнмена, рыцаря Ральфа Верни и Ричарда Винвуда, эсквайра, каковые являются доверенными лицами сэра Фрэнсиса Дрейка. Суд будет рассматривать ваше дело через три дня. Вам надо нанять адвоката, чтобы он изложил ваши мотивы. Понятно?

Уинстэнли поднялся с колен.

— Сэр, мы сами можем защитить себя, нам нет нужды нанимать адвоката. Мы только хотели бы знать, в чем нас обвиняют. Ваш бейлиф, который арестовал нас и привез сюда, не хотел нам этого сказать. Нельзя ли ознакомиться с заявлением истцов?

— Нет, это невозможно. Документы будут переданы вашему адвокату, и он подготовит ответ от вашего имени.

— Но мы не сможем найти адвоката за три дня.

— Суд будет иметь дело только с адвокатом.

Он важно развернул полное тело в длинном черном одеянии и выплыл из камеры. Клерк засеменил следом. Дверь захлопнулась, снаружи щелкнуло железо замка.

— Кто это? — мрачно спросил Бикерстаф.

— Это Роджерс, судья. Он ведет наше дело.

— А адвокат зачем?

— Так полагается. Хотя постойте… Надо бы справиться в книгах. По-моему, есть закон, по которому обвиняемый может сам защищаться, если пожелает, а может передать свою защиту родственнику или другу…

— Ну так давайте сами, — сказал Том, страдальчески морщась. — Какого еще адвоката?

— Болит, Том? — Джерард подсел к нему, взял за руку. — Ты прав, мы попробуем сами… Нам нанимать работников не пристало, да и не на что. Адвокаты охочи больше до денег, чем до защиты правого дела. Знаете что? — сказал Джерард, обернувшись к Бикерстафу. — Я напишу в парламент. В Армии о нас уже знают, и лорд Фэрфакс не станет нас преследовать. А теперь пусть в парламенте прочтут. Я изложу наше дело, объясню, почему мы копаем пустошь. Может, нас поддержат…

— А с адвокатом как? — с тоской спросил Том.

— Плохо наше дело, парень, — сказал Бикерстаф. — Судить будут присяжные, а это знаешь кто? Те самые, фригольдеры, что тебя так разукрасили. Смекаешь?

— Мы у них потребуем обвинительный акт и составим защиту сами, — проговорил Джерард. Он бережно положил руку Тома, встал, подошел к табурету, перевернул исписанный клочок бумаги и взял перо.

На следующий день, когда другой судебный чиновник пришел к ним в камеру, все повторилось снова: суд отказывался предъявить обвинение, пока они не наймут адвоката, а Уинстэнли противился. Божественный голос сказал ему: не нанимай работников. Он не мог ослушаться. Но и земные, разумные доводы подтверждали его правоту. Где взять денег, чтобы заплатить адвокату? И какой обученный в университете юрист согласится защищать дело бедняков, многие из которых по закону не имели права ни жить на холме, ни ставить там хижины, уж не говоря об обработке пустоши? Они, наоборот, приведут десятки законов, поправок, добавлений, указов, которые непреложно докажут, что вся земля манора, включая и общинные выгоны, и пустоши, и поймы реки, и болотца, принадлежит лорду. Недаром и месяца не прошло после казни короля, а они уже издали указ, предписывавший местным властям оставаться на местах и исполнять королевские законы впредь до специального распоряжения.

Истина опирается на другой закон. На ясный, чистый закон справедливости. На нем и надо строить защиту. Кто лучше него самого знает этот закон благодати?

Он изложил дело на шестнадцати страницах. Жалоба должна была пойти в парламент в ближайшие дни — он ожидал, что кто-нибудь из колонии навестит их. Тогда на всю Англию прозвучат слова: «О, не смыкайте ваших глаз от света, обсуждая мелкие привилегии отдельных людей, когда всеобщая свобода приведена к вам на суд; не спорьте больше, когда явилась перед вами истина, но храните молчание и действуйте в ее духе. Не затыкайте ушей против тайных жалоб угнетенных, иначе господь закроет уши свои от ваших жалоб и освободит тех, кто ждет его, иным путем».