Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

— Мы имеем в виду не комендатуру, — отвечали мы, — мы хотим попасть в немецкое районное управление.

— А разве это не одно и то же, — отвечали нам. Здесь было, действительно, что‑то не так.

Мы решили направиться в комендатуру. Она находилась на втором этаже большого дома. Поднимаясь по лестнице, мы увидели в первом этаже надпись: «Районное управление Крейцберга». Мы только головами покачали:

— Как глупо! Немецкое районное управление и советская комендатура — в одном доме!

Мы зашли в помещение районного управления, чтобы выяснить положение дел. Вокруг стола сидело приблизительно человек двенадцать — очевидно шло заседание. Так в то время можно было бродить повсюду, никто не обратил на нас никакого внимания. Мы уселись поодаль в углу и стали слушать. С первых же слов мы насторожились. Собравшиеся говорили по–русски!

Мы были поражены. Быть может это все же комендатура? Но тогда почему все они в штатском? И что это вообще за люди? Мы решили слушать дальше. Владея в совершенстве русским языком, мы без труда следили за ходом совещания. Больницы… Чистка улиц… Снабжение продовольствием… Вода… — сомнения не было: речь шла о проблемах, которые надлежало разрешать немецким управлениям. Вскоре был объявлен перерыв. Представившись, мы приступили к выяснению крейцберговской загадки.

— Разрешите вас спросить, не являетесь ли вы работниками комендатуры? Или, может быть, это совещательный орган при комендатуре? — спросили мы по–русски. Человек, занимавший место в конце стола, очевидно председатель, охотно нас информировал:

— Нет, мы немецкое самоуправление, — ответил он вежливо, тоже по–русски. — Разрешите вам представить здесь присутствующих.

Все они были русские, ни одного немца среди них! Из разговора выяснилось, что все они — русские эмигранты. Вид них был самоуверенный, — очевидно они пользовались поддержкой коменданта.

На наше, осторожно сформулированное замечание, что находимся в немецком районном управлении и как‑то нехорошо получается, что все должности этого учреждения распределены между русскими, последовал вежливый, но решительный ответ:

— Нас сюда определил комендант. Советские коменданты имеют право назначения — не так ли?

С этим нам пришлось согласиться. Официально «група Ульбрихта» имела право только совещательного голоса при распределении мест в немецких административных учреждениях. На практике, однако, так повелось, что советские коменданты с готовностью принимали наши предложения. Мы не падали духом; сейчас мы пойдем к коменданту, разъясним ему положение дел и предложим снять с должностей русских и назначить новое немецкое управление.

Мы отрекомендовались коменданту, как представители «группы Ульбрихта». В ответ нам не было предложено сесть нас не приветствовали и не угощали, как это было принято; вместо этого мы услышали:

— Что вам тут надо?

— Извините, пожалуйста, но мы вам уже объяснили что мы являемся членами «группы Ульбрихта», которая, в связи с распоряжением генерала Галаджиева, должна облегчить советским комендантам работу по организации немецких управительных органов. Скажите, вам что‑либо известно о существовании «группы Ульбрихта?»

— Да, известно, но у нас уже имеется управление, и мы не нуждаемся в вашей помощи.

Мы все еще не уходили. Видать, упрямый попался нам комендант.

Не зная, что предпринять, мы закурили. Раздался окрик:

— Я не давал вам разрешения курить! В армии принято спрашивать разрешение у старшего по чину офицера.

Подобного тона я не слышал уже много лег, с самой Караганды. Ничего не поделаешь, в данном случае он был формально прав. Рассерженные, мы потушили свои папиросы и вернулись к нашему делу.

— Видите ли, товарищ комендант, мы установили, что в состав управления Крейцберга входят одни русские, в то время, как нашей задачей является организация районных управлений из немецких антифашистов и демократов.

Наши доводы не произвели на коменданта ни малейшего впечатления.

— Я блестяще сработался с моим управлением: они понимают меня, я — их. Они, по крайней мере, не говорят со мной на этом собачьем языке, которого сам чёрт не разберет. Что же касается их прошлого, то это уж мое дело, они находятся под моим неустанным надзором.

Мы не сдавались и снова повторили свои возражения, но и это не помогло.

— Ваша задача — содействовать формированию управлений, сказал он еще более резким тоном, — в Крейцберге имеется управление, которое прекрасно справляется со своими обязанностями. Я его назначил, и я намерен и дальше с ним сотрудничать. Надеюсь, вопрос ясен: ваша помощь нам не нужна.

Но мы не дали сбить себя с толку. Мы выложили на стол удостоверения, подписанные генералом Галаджиевым, комендант внимательно прочел.

— Ладно, я готов уступить, — сказал он примирительно, — через несколько минут я открою совещание с моим управлением. Вы можете присутствовать при этом и убедиться в отличной работе здешнего районного управления.

Мы охотно согласились, тем более, что предоставлялась возможность присутствовать на совещании немецкого самоуправления, которое велось исключительно на русском языке.

В течение получаса мы смогли убедиться, что управление Крейцберга проделало большую работу. Заведующие отделами коротко и ясно докладывали о мероприятиях по расчистке улиц, о распределении продовольствия, о состоянии школ, ремонте больниц и т. д. Последний отчет оказался наиболее интересным.

Закончив свой доклад, заведующий отделом здравоохранения в некоторой нерешительности обратился к коменданту:

— Мне бы хотелось внести еще одно частное предложение, хотя оно касается довольно щекотливого вопроса.

— Для нас нет никаких щекотливых вопросов! Вы можете откровенно высказать всё, что у вас на душе. Мы здесь для того и собрались, чтобы обсудить какие мероприятия нужно еще провести по нормализации жизни. Говорите, пожалуйста.

— Дело касается, скажем… отношений, которые создались между советскими солдатами и женщинами Берлина. Явление это принимает угрожающие размеры. Об этом говорилось уже на прошлом нашем собрании.

— Зачем же опять повторяться? Ведь я вам уже сказал, что со своей стороны предпринял все возможное, чтобы это приостановить. Вы знаете, что при первом же донесении, я всегда кого‑нибудь посылал на место происшествия. Когда удавалось схватить виновного, он всегда подвергался наказанию. Но вы же сами видите, что комендатура не в состоянии в течение нескольких дней положить конец этим явлениям.

— Возвращаясь к этому вопросу, я не имел намерения кого‑либо упрекать и прошу вас, комендант, не поймите меня превратно. Как врач и заведующий отделом здравоохранения, я должен считаться с возможностью распространения болезней и потому хочу сделать предложение, которое внесет порядок в эти дела.