Вольфганг Леонгард - Революция отвергает своих детей

Все вертелось вокруг одного вопроса: что будут делать югославы? Подчинятся ли они и признают несовершенные ими ошибки, капитулируют ли перед недвусмысленными, массированными угрозами? Или найдут в себе мужество противостоять этой резолюции? Многие, сменяясь, дежурили у радиоприемников, чтобы ничего не пропустить: они ждали ответа Югославии.

— Лишь бы они не подчинились! — было лейтмотивом всех разговоров среди доверявших друг другу людей. Вечером пришла моя подруга Ильза из Центрального «Дома Единства».

— В стеклянном дворце — как в пчелином улье. Все страшно возбуждены. Некоторые симпатизируют югославам. Надо надеяться, что они устоят!

Снова сели мы к радиоприемнику. Прошло полчаса, час… Наконец мы услышали голос диктора Би–Би–Си: «Центральный комитет коммунистической партии Югославии отклонил обвинения Коминформа, как необоснованные».

Еще никогда я не был так наэлектризован каким‑либо сообщением.

Радиостанция Би–Би–Си сообщала, что ЦК югославской компартии собрался, опроверг обвинения одно за другим и заявил, что он не собирается признавать ошибки, которые Югославия никогда не совершала.

Мы еле сдерживали свою радость. Наконец‑то, наконец нашлась партия, у которой хватило смелости противоречить сталинскому руководству!

Но сразу же возникли и опасения.

— Смогут ли югославы держаться? Дело, ведь, наверняка не остановится на резолюции.

— Может быть, Болгария или какая‑либо иная страна народной демократии перейдет на сторону Югославии, может быть, Польша. Может быть, дело дойдет до внутренних разногласий в компартиях стран народной демократии.

До поздней ночи мы обсуждали этот животрепещущий вопрос и пытались поймать радио Белград, но в тот вечер нам это не удалось. В ближайшие дни мы узнали, что были не единственными, взволнованно сидевшими у радиоприемника, чтобы выяснить все обстоятельства того невероятного факта, что одна из коммунистических партий опротестовала резолюцию Коминформа и, таким образом, противостояла Сталину.

Нам все еще недоставало главного звена в цепи: у нас не было полного текста югославского ответа Коминформу. Некоторые оптимисты надеялись, что газеты Социалистической единой партии Германии опубликуют югославский ответ. Их ожидало, конечно, разочарование. Мы начали покупать все газеты, которые можно было в те времена получить в Берлине и слушали все западные радиопередачи. К сожалению они лишь резюмировали события.

Мы возмущались:

— Если бы они хоть дали полный текст ответа!

Но вот три дня спустя у нас в руках был, наконец, ответ. Его опубликовало агентство Танъюг в своем бюллетене. До того бюллетень Танъюг был лишь одним из многочисленных бюллетеней, которые валялись в редакциях газет. За одну ночь бюллетени югославского агентства печати стали наиболее волнующими и значительными документами среди тех, которые распространялись в СЕПГ. Теперь мы могли прочесть черным по белому то, что нам до той поры казалось невероятным: руководство одной из коммунистических партий отказалось признать резолюцию Коминформа и открыто объявляло ее лживой: «Критика, содержащаяся в резолюции, базируется на неточных и необоснованных утверждениях и представляет собою попытку подорвать престиж коммунистической партии Югославии за границей и в стране, вызвать в массах в стране, а также в международном рабочем движении замешательство».

Спокойно и по–деловому, с приведением большого количества фактов, были одно за другим опровергнуты утверждения резолюции Коминформа. В особенности интересен был для меня ответ на упрек в слежке за советскими военными и гражданскими специалистами в Югославии. Югославы не только отклонили обвинения в этом пункте, они заявили со своей стороны, что советская разведка пыталась насадить свою агентуру в братской компартии. Целый ряд членов компартии Югославии в особых заявлениях сообщали своим партийным организациям, что «органы советской разведки откровенно вербовали их. ЦК компартии Югославии придерживается мнения, что такое поведение по отношению к стране, в которой коммунисты являются правящей партией и которая движется к социализму, непозволительно и ведет к деморализации населения Федеративной народной республики Югославии, к ослаблению и подрыву партии и государства».

«Это должно было бы и наше руководство СЕПГ когда‑нибудь сказать!» — с тяжелым вздохом сказал один из ответственных партработников, который так же, как и я. особенно жирно подчеркнул это место.

Югославы ясно и недвусмысленно закончили заявлением, что они отказываются признать обвинения резолюции Коминформа правильными, одновременно, однако, — что было для нас особенно важным, — будут продолжать «с еще большей выдержкой строить социализм».

Человеку на Западе трудно представить, какое глубокое впечатление произвели на нас те фразы югославского ответа, где осуждалось рабское подчинение, где югославы отказывались признать несовершенные ими ошибки — ведь на признании своих «ошибок» основана вся система критики и самокритики, вся сталинская система. Заявление ЦК КПЮ звучало для меня революционным призывом:

«ЦК коммунистической партии Югославии не считает, что своим отказом обсуждать несовершенные ошибки оно в какой‑либо степени нарушило единство коммунистического фронта. Единство этого фронта основывается не на признании придуманных ошибок и сочиненной клеветы, а на том факте, является ли политика данной партии действительно интернационалистической или нет. Нельзя, однако, обойти молчанием тот факт, что Информационное бюро пренебрегало принципами, на которых оно основано и которые предусматривают добровольность принятия любой партией соответствующих резолюций. Информбюро не только принуждает руководство коммунистической партии Югославии признать несовершенные им ошибки, но и призывает членов КП Югославии к бунту в партии и к расколу единства партии. Центральный комитет КП Югославии никогда не сможет согласиться с тем, чтобы его политика обсуждалась на основе выдумок, нетоварищеского отношения и при отсутствии взаимного доверия».

Ответ югославских коммунистов по своему действию был равен разорвавшейся бомбе. Куда бы я ни пришел, все обсуждали его и многие вытягивали бюллетень агентства Танъюг из кармана.

— Вот бюллетень Танъюг, — шептал один другому, — но верни мне его завтра, на него уже записалась целая очередь.

Так бюллетень переходил из рук в руки.

Пока что в этом не было ничего нелегального: СЕПГ еще не высказала своего отношения к событиям и кое‑кто надеялся на некоторого рода нейтралитет с ее стороны. Однако эти надежды не оправдались.