Елена Яковлева - Польша против СССР 1939-1950 гг.

Что касается советской стороны, то она четко обозначила платформу для возможных переговоров, опубликовав 11 января 1944 г. официальное заявление правительства СССР о том, что советско-польская граница соответствует чаяниям населения Западной Украины и Белоруссии, выраженным в референдуме 1939 г. Причем это заявление означало не только то, что данная территория была советской, но также и то, что население, проживавшее на ней, имело, соответственно, советское гражданство. Оно же, независимо о того, какого мнения на сей счет придерживалась другая сторона, подразумевало, что все несоветские формирования на данной территории являлись незаконными, а участвующие в них граждане СССР подпадали под действие соответствующих советских законов. И именно с этой точки зрения и нужно рассматривать действия советских органов и их формирований на бывших «восточных окраинах», а никак не с точки зрения конституции Польши 1935 г., кому бы она ни казалась предпочтительней.

Однако тех, кто пришел к руководству польским правительством в Лондоне после смерти Сикорского, такая логика явно не устраивала. Все шло по старой накатанной колее, и разрешать все вопросы польские стратеги намеревались путем будущего военного конфликта между СССР и союзниками. И так горяча была эта надежда, что ради нее отцы-командиры не прочь были принести жертву в виде невинной крови, правда, не своей. Преследовавшие же в этой войне сугубо национальные интересы, тогда еще не поднятые до ранга «общечеловеческих ценностей», практичные союзники польских стремлений не разделяли, о чем У. Черчилль недвусмысленно, без какой-либо идеологической подоплеки писал Сталину 1 февраля 1944 г.:

«...я встретился с представителями Польского Правительства в Лондоне. Я им сообщил, что обеспечение безопасности границ России от угрозы со стороны Германии является вопросом, имеющим важное значение для Правительства Его Величества, и что мы, конечно, поддержим Советский Союз во всех мероприятиях, которые мы сочтем необходимыми для достижения этой цели... Я сказал им, что, хотя мы и вступили в войну из-за Польши, мы пошли на это не из-за какой-либо определенной линии границы...

Кроме того, хотя Великобритания, во всяком случае, продолжала бы бороться в течение ряда лет, пока что-либо не произошло бы с Германией, освобождение Польши от германского ига осуществляется главным образом ценой огромных жертв со стороны русских армий. Поэтому союзники имеют право требовать, чтобы Польша в значительной степени сообразовалась с их мнением в вопросе о границах территории, которую она будет иметь.

...и я советовал им принять линию Керзона в качестве основы для обсуждения».

В этом же письме Сталину Черчилль останавливается на вопросах, которые занимают польское правительство:

«...B частности, они глубоко озабочены вопросом об отношениях между польским подпольным движением и наступающими советскими войсками, причем, конечно, их главное желание состоит в том, чтобы содействовать изгнанию немцев». (Свежо предание, преподнесенное ясновельможными панами, да верится с трудом!)

На что Сталин с подкупающей прямотой отвечает 1 февраля 1944 г.:

«...Как известно, Советское правительство официально заявило, что оно не считает границу 1939 г. неизменной, и согласилось на линию Керзона. Тем самым мы пошли на весьма большие уступки полякам в вопросе о границе. Мы вправе были ждать соответствующего же заявления от Польского Правительства.... Тем не менее Польское Правительство в Лондоне не сдвинулось с места, по-прежнему в своих официальных выступлениях высказываясь за то, что граница, которая в трудную минуту навязана нам по Рижскому договору, должна остаться неизменной. Следовательно, здесь нет почвы для соглашения, ибо точка зрения нынешнего Польского Правительства, как видно, исключает возможность соглашения» [179] Переписка Председателя Совета Министров СССР с Президентами США и Премьер-Министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг., М.: Политиздат, 1989. . Точка зрения изложена недвусмысленно. Или мы договариваемся, или нет. Но договариваться поляки не собирались, а вот прикидываться союзниками, чтобы получить с этого дивиденды, были не против. Вот только со Сталиным такие номера не проходили.

В качестве иллюстрации польских намерений можно привести отрывок из «Сообщения № 243. Рапорт ситуации главного командования АК от 14.07.1944 г.»: «...Предоставляя Советам минимальную военную помощь, мы создаем для них, однако, политическую трудность. АК подчеркивает волю народа в стремлениях к независимости. Это принуждает Советы ломать нашу волю силой и создает им затруднения в разрушении наших устремлений изнутри.

Я отдаю себе отчет, что наш выход из подполья может угрожать уничтожением наиболее идейного элемента в Польше, но это уничтожение Советы не смогут произвести скрытно, и необходимо возникнет явное насилие, что может вызвать протест дружественных нам союзников» [180] J. Kirchmayer. Powstanie Warszawskie. Warszawa: Książka i wiedza, 1970. .

Таким образом, отцы-командиры сделали окончательный выбор в пользу невинно пролитой крови, чтобы рядовые бойцы АК, не дай бог, не пошли в Войско Польское в СССР. Враг номер 1 слабел, его место занимал враг номер 2 — Россия, который на тот момент назывался СССР, что для поляков принципиальной разницы не имело, а потому нужно было срочно предпринимать шаги на опережение. Именно таким шагом и являлась операция «Буря», целью которой — а это в настоящее время никто из современных историков, в том числе и польских, не отрицает — было овладение соответствующими территориями (в рассматриваемых нами случаях — территориями бывших «восточных окраин») до вступления на них Красной армии. А потому местным командирам АК и представителям Делегатуры правительства предписывалось выйти из подполья при появлении Красной армии и взять на себя властные функции как военного, так и гражданского характера на освобожденной от гитлеровских частей территории. При этом, как отмечают все исследователи, ни в одном приказе, касавшемся реализации «Бури», предусмотрительно не указывалась конечная цель данной операции, речь шла только о демонстрации принадлежности территорий конкретных округов к Польше.

А что же отцы-командиры, которым вменялось в обязанность реализовать эти далеко идущие планы? А они, оказывается, шапкозакидательские настроения своих предводителей разделяли совсем не безоглядно. Доказательством чему интересный отрывок из книги пана Дурачыньского «Между Лондоном и Варшавой», выдержки из рапорта курьера МВД польского правительства по итогам его поездки летом 1944 г. в оккупированную Польшу: «...Польская нация держит экзамен в этой войне. Но экзамена этого не сдают руководители нашей подпольной жизни, организаторы конспирации, политические и военные вожди. Я мог бы перечислить среди руководящих нашей подпольной жизнью весьма мало тех, кто ориентируется в международных событиях, в расстановке сил в мире, и тем самым в наших возможностях. Но и эти особы, которые ориентируются, отбрасывают неблагоприятные известия, основывая свои воззрения, надежды и действия на известиях благоприятных. Когда я говорил, что Россия сейчас является мощью, с которой мы должны считаться, мне отвечали, что это ее последние судороги, что у нее нет ни собственного оружия, ни боеприпасов, что она воюет американским снаряжением и зависит от англосаксонских поставок продовольствия... Что же может быть проще, чем сражаться до последней капли крови за каждую пядь польской земли и погибнуть. То, что общество не пошло на сотрудничество с Германией, обошлось нам смертями миллионов людей. То же, что мы будем героями, которые ни от чего не отступят, может стоить нам потери всей Польши».