Владимир Николаев - Якорь спасения

- С Никодимом Сергеевичем Кузиным я уже договорился, через час будет здесь. Уверял, что все вышло чуть ли не случайно, вырвалось, так сказать, в пылу полемики. Только-только не извинялся. Вот на это и будем наседать. Мы его, голубчика, дожмем.

- Может, требовать опровержения? Ведь это всего лишь газетный отчет. Могли быть искажения, неточности...

- Думал я об этом. Ерунда. Кузин на это не пойдет, ученые такой народ, их не свернешь. Такого противника надо валить, как англичане говорят, железным кулаком в бархатной перчатке. И неотразимо точным ударом.

Востроносов глянул вопросительно и с надеждой на своего заступника. А Кавалергардов подошел к нему, положил руку на острое мальчишеское плечо и внушительно проговорил:

- Ты напишешь новую гениальную вещь. Только гениальную! Другого выхода нет. Это должно быть ясно тебе.

Аким похолодел и с болью выдавил:

- Легко сказать - должен. И заурядная-то может не получиться. Да еще в такой нервозной обстановке...

- Значит, ты не гений, - глядя в глаза своему юному другу, проговорил Илларион Варсанофьевич. - Не гений. Только и всего.

Аким попытался возразить и открыл было рот, но в это время в дверях кабинета появилась Лилечка и доложила:

- К вам Никодим Сергеевич Кузин.

- Проси, - бросил Кавалергардов и указал Акиму на кресло.

Кузин вошел с приветливой улыбкой, как если бы ничего не случилось, ни в чем не был виноват и не предвиделось неприятного или, во всяком случае, напряженного разговора.

- Как же так, Никодим Сергеевич, - начал с добродушного упрека Илларион Варсанофьевич, - дали слово и нарушили. Некрасиво получилось. Некрасиво. И неловко даже.

- Платон мне друг, а истина - дороже, - отвечал Кузин.

- Оставим в покое истину, - холодно возразил редактор, - ей-то все равно. А вот нам что прикажете делать? Молодого одаренного писателя в какое положение поставили?

- Что ж, вины своей не отрицаю. Готов содействовать. Подскажите, что требуется?

- Присаживайтесь, подумаем. - Только сейчас Кавалергардов предложил кресло.

- Я весь внимание, - отозвался Никодим Сергеевич.

Аким ожидал, что встреча будет скандальной и напряженной, а начало оказалось как нельзя более мирным и походило на светскую беседу. И это ему очень не нравилось.

- В чем проблема? - приступил к делу Кавалергардов.

- Да, в чем проблема? - подхватил Никодим Сергеевич и взял инициативу в свои руки. - Я утверждаю что машина из-за ненормальных условий эксплуатации допустила ошибку. Вы настаиваете - никакой ошибки не было, и сей молодой человек - гений. Поверьте, ничего лично против Акима Востроносова, - Кузин улыбнулся и благосклонно кивнул в сторону молодого человека, - я не имею. Речь идет лишь об объективности оценки. Вы вправе настаивать на повторном испытании.

- Справедливо, - охотно согласился Илларион Варсанофьевич, - именно этого мы и добиваемся. С учетом лишь одного моментика.

Никодим Сергеевич подался вперед, понимая, что разговор подошел к главному пункту, по которому, возможно, придется спорить.

- В чем же этот, как вы выразились, моментик?

- Ославили нас, - Кавалергардов так и сказал - нас, - на весь свет. Так вот, и сатисфакция должна быть соответственной.

- В присутствии всех участников симпозиума?

- Зачем, зачем, - возразил Кавалергардов, - симпозиум - ваше дело, нам он ни к чему.

- Как же понимать?

- А так и понимать, - вступил в разговор Востроносов, он не считал себя вправе больше молчать. - Меня публично ошельмовали, пусть публично и будет восстановлено мое доброе имя.

Кузин с интересом повернулся к молодому собеседнику.

- Я полагаю, это нужно не одному мне, а и для торжества истины, добавил Аким и язвительно смолк.

- Согласен, - с готовностью отозвался Никодим Сергеевич, - совершенно с вами согласен и готов содействовать. Формы публичного удовлетворения различны. Не будете же вы настаивать, скажем, на том, чтобы вашу новую рукопись запустили в машину в присутствии специального жюри, к примеру, Кузин решил предложить что-нибудь нелепое, в мозгу мелькнула шальная мысль, и он выпалил: - К примеру, на стадионе перед или в перерыве футбольного матча популярных команд?

- А почему бы и нет! - воскликнул в запале Востроносов.

И его тут же поддержал Кавалергардов. Ободренный этим, Аким продолжил:

- Именно на стадионе и именно перед большим футбольным матчем. Я требую этого! - еще более запальчиво воскликнул юноша.

Кузин удивился, растерянно улыбнулся, но, оставаясь вежливым, кротко согласился:

- Что ж, раз вы настаиваете.

- Хлопоты со стадионом беру на себя, - заверил Илларион Варсанофьевич, - состав жюри согласуем позже.

Никодим Сергеевич понял, что разговор исчерпан, поднялся, но, прежде чем выйти, спросил:

- А вы понимаете, какому риску подвергаете себя? - В его представлении шансы юного гения равнялись нулю.

- Рискуете вы, а не мы, - с угрозой отчеканил в ответ Илларион Варсанофьевич.

Кузин еще более растерянно улыбнулся и вышел.

Глава тринадцатая,

которую коротко можно назвать - битва гениев

После газетного отчета о выступлении ученого Кузина на пленарном заседании симпозиума электроников и кибернетиков в печати снова разгорелась полемика вокруг повестей Востроносова. Те, кто и раньше сомневался в гениальности их автора, получили веские основания подкрепить свои доводы ссылками на авторитетное мнение объективной науки. Но и сторонники молодого гения не сдавали позиций. Они отыскали еще больше достоинств в произведениях своего кумира.

Особенно подогрела интерес к предстоящему необычному событию обширная статья Артура Подлиповского "Два гения", в которой рассказывалось с большим знанием закулисных подробностей о творчестве ученого Кузина и писателя Акима Востроносова. Читателю предоставлялась возможность заглянуть в творческую лабораторию того и другого, отношениям между ними был придан вполне дружеский характер, детально описывалось предстоящее испытание, приуроченное к встрече футбольных лидеров.

Что говорить, перо у Артура Подлиповского бойкое, его статья так разожгла страсти, что заявки на билеты на испытание, которое молва окрестила "Битвой гениев", посыпались в дирекцию стадиона. Удовлетворить их не представлялось никакой возможности, и поэтому загодя было объявлено, что все подробности исключительного события можно будет наблюдать по телевидению.

Поскольку от машины Кузина теперь зависела судьба Акима Востроносова, то к ней и приковано было всеобщее внимание, хотя для самого ученого и для кибернетической науки и техники эта машина была давно пройденным этапом. Сделаны куда более значительные новинки, но они-то, к удивлению и даже досаде Никодима Сергеевича и его коллег, широкую публику не трогали. Весь интерес сосредоточился на машине, от которой зависела судьба гения и которая преподносилась в широкой печати как самое последнее достижение.