Неизвестен Автор - Сборник Наше отечество - Опыт политической истории (Часть 2)

Партия, насчитывавшая 300--400 тыс. человек, представлялась ему излишне большой, перегруженной непролетарскими элементами. Тогда же он требовал, чтобы рабочим, вступающим в партию, считали лишь того, кто не менее 10 лет работал на крупных промышленных предприятиях (в качестве рабочего).

XIV съезд ВКП (б) упростил условия приема. Создалась обстановка, при которой новые пополнения стали быстро и в расширенном масштабе воспроизводить самих себя. Обычным делом являлись теперь юбилейные наборы. Прежний уровень требований упал. Основную массу коммунистов на исходе двадцатых годов составляли те, для кого Октябрь был уже легендарным прошлым, а споры о демократии -- излишней роскошью. Сама постановка вопроса о невозможности построить социализм в одной стране вызывала удивление, а то и раздражение. А для чего тогда брали власть в 1917 г., кровь проливали в гражданской?

Советские историки пока не показали в своих работах процесс формирования той партии, которая, можно сказать, не просто поддержала его политический курс, но и оказалась инструментом проведения сталинской политики.

К сожалению, нет трудов и о массовой социальной базе, без которой эта политика не стала бы реальностью. А жаль, ибо давно назрела необходимость изучить поведение, психологию, взгляды весьма значительных слоев населения, воспринимавших нэп как попытку возвращения к миру частной собственности и предприниматель

ства, капитала, социальной несправедливости, неравенства, национальных и религиозных распрей. Их пугали ставка на хозрасчет и развитие товарно-денежных отношений, узаконение прав нэпмана и кулака, опасность сохранения безработицы, частных предприятий и т. п. Таких людей было немало как в городе, так и в деревне, среди рабочих и крестьян. Но их удельный вес был куда значительнее в общей численности служащих госаппарата и партийных функционеров. Здесь приверженцев административно-командной системы управления было больше всего.

Разумеется, порождались соответствующие настроения и позиции разными, порой весьма отдаленными друг от друга причинами, нередко прямо противоположными. И все же самыми опасными противниками нэпа оказались те руководители, чьи воззрения и практическая деятельность базировалась не только на вере во всесилие административной власти, но и на убежденности в целесообразности ее каждодневного применения в интересах, как они утверждали, социалистического строительства. Это тем более важно подчеркнуть, что сам переход к нэпу и весь процесс осуществления новой экономической политики возглавляла и проводила в жизнь партия, основные кадры которой сложились в условиях "военного коммунизма" со свойственной ему жесткой централизацией, приказной системой управления, пренебрежением к экономическим стимулам. Они привыкли командовать, "нажимать", требовать быстрого неуклонного исполнения. Господствовал стиль, не оставлявший места для поиска альтернатив и хозяйственных вариантов. Для них нэп был временным отступлением, злом, затормозившим победный поход на буржуазию, на мир эксплуатации и угнетения. И чем труднее им было учиться торговать, конкурировать с частником, тем сильнее охватывала ностальгия по "героическому периоду революции", по кавалерийской атаке на капитал, т. е. по эпохе "военного коммунизма". С годами минувшие беды и трудности того периода забывались, а память о чрезвычайных мерах, позволивших выстоять, согревала душу. Сталин хорошо знал эти настроения; они импонировали ему, в частности, как человеку жесткому, заряженному не на речи и обсуждения, а на приказы, команды, на быстрое исполнение принятых решений. В свою очередь, опытные функционеры знали его привязанность к аппаратному

стилю работы, к подбору лично преданных людей. Для них не было секретом и сталинское понимание нэпа.

Некоторые историки до сих пор пишут о том, как до XV съезда включительно генсек неукоснительно отстаивал принципы новой экономической политики. Ссылаются на опубликованные выступления. Но разве о политических деятелях нужно судить только по их словам? Здесь не место вести спор на эту тему, сопоставлять речи Сталина с его реальным поведением до поворота 1928 г. Выделим основное: чтобы не говорил и что бы не делал Генеральный секретарь в указанные годы -- все было подчинено борьбе за единоличную власть, за разгром инакомыслящих в партии, за превращение последней в "приводной ремень" своей диктатуры.

Ленин не зря боялся того, "чтобы конфликты небольших частей ЦК могли получить слишком непомерное значение для всех судеб партии". Произошло худшее. Не просто в борьбу, а в драку были искусно и искусственно вовлечены самые широкие массы коммунистов. Подготовка к съездам и сами заседания (будь то XIII, XIV или XV съезды) концентрировали внимание правящей партии (да и всей советской общественности) не столько на животрепещущих вопросах развития общества, сколько на внутрипартийных разногласиях, возведенных в абсолют. Под флагом высоких идей, под видом борьбы за ленинское единство большевиков, защиты классовых интересов победившего пролетариата в партии насаждались порядки и нравы, характерные для административно-командной системы.

Монополия политической власти, сращивание партийного и хозяйственного аппаратов уже сами по себе противоречили принципам нэпа, осложняли и срывали их осуществление. Коммунисты, действительно, становились бюрократами. Одни -- в партийном аппарате, другие -- в государственном. Нездоровая атмосфера затрудняла и без того небывало сложную деятельность ВСНХ, Госплана, Наркомфина.

Вспомним драматическую судьбу Ф. Э. Дзержинского. Пламенный чекист, он одновременно в начале двадцатых годов возглавлял Наркомат путей сообщения, а с февраля 1924 года -- ВСНХ СССР. При нем штаб советской индустрии стал ревностным поборником такого разверты-вания нэпа, которое обеспечивало смычку города и деревни, бескризисное возрастание роли промышленности в жизни страны. Невозможно представить, сколько энергии

потратил Дзержинский на осуществление политики снижения розничных цен, на борьбу за опережающий рост производительности труда по отношению к зарплате, на подготовку планов большого капитального строительства.

Увы, не меньше сил ушло на преодоление совсем иных препятствий. Сохранилось письмо Дзержинского Куйбышеву, датированное 3 июля 1926 года. Анализируя недостатки в управлении, он пишет: "Существующая система --пережиток. У нас сейчас уже есть люди, на которых можно возложить ответственность. Они сейчас утопают в согласованиях, отчетах, бумагах, комиссиях. У нас сейчас за все отвечает СТО, П/бюро. Так конкурировать с частником, и капитализмом, и с врагами нельзя. У нас не работа, а сплошная мука. Функциональные комиссариаты с их компетенцией -- это паралич жизни и жизнь чиновника-бюрократа. И мы из этого паралича не вырвемся без хирургии. Это будет то слово и дело, которого все ждут. И для нашего внутреннего, партийного положения это будет возрождение".