Б Николаевский - История одного предателя

{267} Собранные таким образом результаты были представлены на усмотрение Столыпина: вопрос имел слишком большое политическое значение, чтобы полиция могла решать его по своему усмотрению. Столыпин быстро понял, какой благодарный для его политических планов материал давала ему судьба, и обеими руками ухватился за мысль создать громкий процесс о "заговоре против царя". Вторая Государственная Дума к этому времени уже собралась. По своему составу она была даже более левой, чем разогнанная первая. Столыпин с самого начала взял курс на новый разгон и изменение основных законов. Нужно было вести соответствующую политическую подготовку, а процесс о "заговоре против царя" был как нельзя более пригоден для компрометации Думы в глазах царя и монархически настроенных слоев населения: ведь этот "заговор" был организован той самой партией социалистов-революционеров, которая имела свыше 30 своих официальных представителей в Думе.

Решение о создании процесса было принято и Герасимову поручено было как можно скорее закончить подготовительную работу. Это не составило большого труда.

Казак имел одно или два дополнительных свидания с представителями Отряда и вел с ними разговоры на нужные темы, а после свиданий являлся к Герасимову с обстоятельными докладами. Агенты наружного наблюдения, предупрежденные о таковых свиданиях, дежурили в назначенных местах и регистрировали встречи казака с террористами: этим путем создавались свидетели второго разряда, которые должны были на суде подтверждать факт таковых встреч. Сознательно готовили и "документальные" улики: террористы просили казака посылать им условные телеграммы относительно сроков приездов к царю Столыпина и вел. кн. Николая Николаевича, - только эти два дела и стояли перед Отрядом, как вполне конкретные боевые задачи. Казак все время уклонялся от выполнения этих просьб, - но в последний момент, накануне намеченного дня ареста террористов, две {268} такие телеграммы он отправил, и эти телеграммы фигурировали позднее на суде в качестве наиболее тяжелых улик. Так как сведения, в этих телеграммах сообщенные, - это было установлено на том же суде, - не соответствовали действительности, то единственный смысл их посылки мог состоять и действительно состоял в том, чтобы играть роль таких улик во время подготовляемого процесса.

Когда собранный материал показался достаточным, казаку было предложено написать соответствующее официальное заявление. Герасимов проредактировал это заявление, - и дал ему ход. В ночь на 14 апреля были произведены аресты. Всего было захвачено 28 человек, - членов Боевого Отряда и лиц, с ними связанных. Только очень немногим удалось ускользнуть из расставленных сетей. Основное ядро Отряда на этот раз было взято почти все в полном составе.

Предварительное следствие принесло неожиданно радостный подарок инициаторам процесса: один из арестованных, - тот самый Наумов, который первым завел знакомство с казаком, - увидев, что он предан, и узнав, что ему грозит смертная казнь, упал духом и сделал "откровенные признания", оговорив остальных арестованных. Он был случайным человеком в боевой работе и психологически не был готов к тому концу, к которому должен был подготовить себя каждый, кто вставал на путь террора. А следователи, которые вели допросы, обещали ему спасение жизни, - в качестве награды за улики против других. Эти показания, конечно, во много раз усилили позицию обвинения.

Верный своему плану, Столыпин немедленно же использовал эти аресты для политической демонстрации. По соглашению с ним, реакционеры-депутаты Госуд. Думы внесли в последнюю запрос, прося правительство сообщить им подробности относительно "заговора против царя", слухи о котором тревожат их верноподданнические чувства. Столыпин немедленно же дал ответ, весьма демагогически использовав все выгодные для него моменты. В его изложении дело состояло не {269} только в том, что велось предварительное собирание информационного материала. Он утверждал, что Боевой Отряд, по прямому поручению Центрального Комитета, вполне конкретно вел подготовку покушения на царя. В исключительно тяжелое положение были поставлены социалисты-революционеры депутаты Думы: если партия, к которой они принадлежали, действительно занималась организацией покушения на царя, то, во всяком случае, политическая ответственность за это ложилась и на них, официальных представителей партии в Думе. Сами они непосредственного отношения к Боевому Отряду, конечно, не имели и в его планы посвящены не были. Запрошенный ими представитель Центрального Комитета партии, В. М. Чернов, который в этот момент случайно находился в помещении фракции, категорически опроверг утверждение Столыпина относительно подготовки покушения на царя. Основываясь на этом заявлении, представитель фракции социалистов-революционеров, депутат Широкий, с думской трибуны опроверг утверждения Столыпина, но его слова звучали недостаточно четко и убедительно. Столыпину удалось внести смущение в ряды умеренно-прогрессивных фракций Думы и добиться принятия монархической резолюции.

Это было несомненной победой Столыпина. Но поскольку он думал не только о резолюции Госуд. Думы, а и о создании монархических настроений в стране, постольку ему пришлось пережить жестокое разочарование: попытки монархических организаций инсценировать "бурю патриотического негодования" в стране потерпели полный крах. Манифестации, организуемые ими при активной поддержке властей, носили чисто казенный характер и не находили никакого отклика в широких слоях населения. Известие о том, что на жизнь "обожаемого монарха" готовилось покушение, в лучшем для монархистов случае встречалось с пренебрежительным равнодушием. Совсем нередки были случаи, когда можно было уловить ноты прямого сожаления по поводу того, что планы террористов {270} не получили осуществления. И именно этот итог политически был самым главным: если до монархической шумихи вокруг "заговора против царя" еще можно было опасаться, что удар против царя вызовет взрыв монархических настроений в стране, то теперь становилось несомненным, что для подобных опасений нет оснований. В психологии масс почва для цареубийства уже была подготовлена.

Из арестованных 18 человек были преданы военному суду. Дело разбиралось в конце августа. Обвинение главное внимание сосредотачивало на вопросе о царе. В виду позиции, занятой Центральным Комитетом, положение подсудимых политически было крайне трудным: они должны были согласовать свои выступления с позицией Центр. Комитета и потому не могли с нужной силой защищать свои политические позиции против нападок обвинения.