Лев Никулин - Мертвая зыбь

- Вы - ученик Савинкова, и такая ошибка! Теперь в каждом случае, если привлекаете нового человека, будем обсуждать в штабе МОЦР. Вы понимаете, что значит самоубийство? Будет расследование. Конечно, мертвые молчат, но если осталась какая-нибудь ниточка?.. Ну хорошо! Впрочем, совсем не хорошо. Постараемся разузнать, как пойдет дело. Спокойной ночи. Зою пришлите ко мне... Она когда узнает, может совсем свихнуться.

- Спокойной ночи.

Всегда самоуверенный и циничный, Стауниц был явно смущен.

На следующий день Якушев узнал от Старова:

- Настоящее имя этого типа не Игорь, а Антон, и фамилия по документу, впрочем сомнительному, Шерстинкий. Писал стихи, все больше о смерти. Кокаинист. Баночки из-под кокаина выбрасывал через окно, на крышу соседнего дома. Там у водосточной трубы их не сосчитать. Я так думаю: у него была мания преследования, и притом галлюцинации. Вышел на площадку, что-то увидел и в припадке ужаса бросился... Никаких записок. Одни стихи. Вот...

Якушев прочитал:

Нет, я не сумасшедший, нет!

Я вижу то, чего не видят люди,

Зовет меня мохнатое,

Зовет проклятое...

Он перелистал тетрадку. Все в этом роде. Вернул Старову.

- Сегодня вечером я увижу Зою, - сказал Якушев. - Представляю себе ужас этой девочки.

Зоя пришла к Якушеву. Она ничего не знала. Он посадил ее и ласково сказал:

- Как живете, Зоя? Я вас не видел с того самого вечера.

- Живу. Мне очень тяжело... Я теперь понимаю, это было глупо. И этот браунинг... Его надо отдать Игорю. Это его.

- Он ему больше не нужен.

Она подняла на Якушева большие серые глаза:

- Разве? Он поцеловал его, когда дал мне.

- Зоя, Игорь умер, покончил с собой. Бросился с пятого этажа.

Она побледнела, задрожала, схватилась за голову:

- Нет... Нет!

- Это произошло вчера в девятом часу. Вы были близки с ним?

- Что вы? Нет! Совсем не то!

- Он был кокаинист. Вы это знали?

- Сначала не знала. Он заставил меня тоже это пробовать. Но я не могла. Он всегда боялся чего-то. Говорил, что за ним ходят, следят... Он имел страшное влияние на меня, теперь я понимаю. Говорил, что он гипнотизер. Таращил глаза. Это он сказал, чтобы я с револьвером ходила у дома Чека и стреляла в первого, кто выйдет. Он говорил: "Я бы сам, но у меня дрожат руки". Он был совсем больной, теперь мне понятно...

- Вы одна живете или с родителями?

- Я живу у родственницы. Она почти неграмотная, старенькая, но добрая. Говорить мне с ней не о чем. Я ведь учусь в консерватории. Мой профессор сказал, что у меня способности.

- Вот видите, перед вами будущее. Вам только семнадцать лет. Милая девушка, уезжайте из Москвы. Скажем, в Киев. Там тоже консерватория. Я дам вам письмо, и вас устроят, словом, вас не оставят. А с "семеркой", которая уже не "семерка", а "пятерка", я все улажу. Но помните, все, что было там, в этом "болоте", остается глубокой тайной. Вы погубите себя и других, если...

- Клянусь вам... памятью мамы! Она умерла от тифа три года назад, я вижу ее во сне и плачу, я так плачу...

Когда Якушев рассказал Артузову об этом разговоре, тот сказал:

- Мне кажется, что можно спасти человека. Дадим немного денег, отправим в Киев, пусть учится. Она любила его... этого Игоря?

- Не думаю. Да он и не хотел ее любви. В нем все убил кокаин. И его самого заодно.

- Стауница после этого случая вы приберите к рукам. У вас есть основание держать его в руках.

Они перешли к разговору о текущих делах "Треста".

- Ртищев поговаривает о каком-то своем питерском приятеле, камергере... Считает его знающим военное дело.

- Возражайте категорически. Нужен действительно военный, генштабист. Настаивайте на этом. Вообще реорганизацию штаба МОЦР надо провести после вашего возвращения из Берлина.

Якушев с удивлением посмотрел на Артузова.

- Да, вы командируетесь в Берлин. Официально поедете на Кенигсбергскую ярмарку по делу восстановления Волжского пароходства. На самом деле цель вашей поездки - проникновение в Высший монархический совет и в окружение бывшего великого князя Николая Николаевича. Постарайтесь добиться у него аудиенции. Это очень подымет ваше влияние здесь, среди заговорщиков. А затем - Врангель! Вы видите, как далеко идут наши планы.

Еще до того, как решилась поездка Якушева за границу, "Трест" через Романа Бирка получил важное сообщение из Ревеля от представителя Врангеля Щелгачева.

"Сегодня ко мне явился прямо из Сербии жандармский полковник Самохвалов, направленный представителем ОРА (Объединения русской армии) из Парижа. Работа этой организации заслужила полное одобрение Врангеля. Врангель заинтересовался деятельностью "Треста" и направил ко мне, как своему представителю в Эстонии, Самохвалова. Последний сообщил мне, что у ОРА имеются свои резиденты на советской территории. По мысли Врангеля, допускается возможность подчинения резидентов "Тресту", однако "Трест" должен принять представителя Врангеля, назначенного по соглашению с "Трестом".

- Речь идет о "совместной" работе "Треста" с организацией белогвардейцев, - сказал Артузов, - дело серьезное. Мы тем самым подходим к Врангелю. Но принять представителя Врангеля опасно. Господа из МОЦР поднимут вокруг него шум и возню, могут проболтаться. И, чего доброго, придется арестовать его, это их спугнет. А с другой стороны, соблазнительно подойти к Врангелю и его силам.

Решили, что упускать эту возможность нельзя. Ответили, что "Трест" согласен оказывать некоторую помощь ОРА, но окончательное решение по этому вопросу будет вынесено после личною свидания представителей белогвардейцев с представителями "Треста" в Париже. Желательно, чтобы ОРА частично взяло на себя расходы по содержанию Щелгачева в Ревеле.

Это добавили для правдоподобия.

У Якушева было немало дел перед отъездом. Стауницу он сказал, что командировка весьма кстати, она продлится месяц. За это время надо установить прочную связь "Треста" с Высшим монархическим советом, с ОРА, то есть с Врангелем, и возможно, даже удастся добиться аудиенции у великого князя Николая Николаевича.

Стауниц был поражен:

- Какой, однако, размах!

- Вы остаетесь в своей группе один. Ртищев в Петрограде. Будьте осторожны, после этой истории с Игорем надо быть вдвойне осторожным. На всякий случай подготовим всеподданнейший адрес великому князю, - если удастся, вручу сам или перешлем... Еще одно: эту несчастную Зою отправим куда-нибудь в провинцию. Где она живет? Я должен ее увидеть. Девчонка напугана - будет молчать. А вам - впредь урок.

Накануне отъезда Якушев отправился на Большую Бронную, там он разыскал дом, квартиру, где жила Зоя. Ему открыли, и еще в коридоре он услышал звуки фортепьяно. "Что-то знакомое... Шопен", - подумал он, прислушался и постучал. Его не услышали. Он отворил дверь и увидел узкую комнату с одним окном, пианино, тахту и стол. В углу сидела старая женщина и что-то вязала. Все правда, как рассказывала Зоя. Увидев его, Зоя перестала играть.