Александр Костин - Убийство Сталина. Все версии и ещё одна

«Его речь записывали два человека. Один — партийный функционер (Л. Н. Ефремов. — А/С), другой — писатель Константин Симонов. Функционер записал речь Сталина буквально, и оттого в его записи… Сталин исчезает!

Ибо главное не слова, главное — как он их говорит! Симонов — писатель; и он передает это главное. Он описывает речь Сталина, которая с самого начала угрожает. Он произносит ее без листочков, цепко и зорко вглядываясь в зал.

И вы чувствуете эту атмосферу общего страха, нависшую над залом… Его беспощадные нападки на соратников — на Молотова, на Микояна. И — белые лица соратников в президиуме, ожидающих, на кого он еще набросится… Блестящий писатель Симонов, в отличие от партийного функционера, не передавая точно речи, точно передает ее смысл и характер. И вы видите, как начинался этот трагический финал сталинский эпохи — ликвидация штабов, гибель партийной и государственной верхушки страны» [73] Э. Радзинский. Тиран живет во мне. // «Российская газета», № 239 (5318), 21 октября, 2010. .

Это собственная интерпретация Э. Радзинского впечатлений К. Симонова о выступлении на Октябрьском Пленуме И. В. Сталина, а вот как пишет об этом выступлении И. В. Сталина сам К. Симонов. Сталин критикует Молотова, а Симонов комментирует:

«Говорилось все это жестко, а местами более чем жестко, почти свирепо… Это было настолько неожиданно, что я сначала не поверил своим ушам, подумал, что ослышался или не понял… Он говорил о Молотове долго и беспощадно. В зале стояла страшная тишина… у членов Политбюро были окаменелые, напряженные, неподвижные лица…» Сталин критикует Микояна, а Симонов подчеркивает: «Лица Молотова и Микояна были белыми и мертвыми. Такими же белыми и мертвыми эти лица оставались тогда, когда они — сначала Молотов, а потом Микоян — спустились один за другим на трибуну, где только что стоял Сталин».

И вот наступил момент, когда голос с места предложил:

— Надо избрать товарища Сталина Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Сталин:

— НЕТ! Меня освободите от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР.

Симонов: «На лице Маленкова (он стоял за столом и вел заседание пленума) я видел ужасное выражение — не то чтобы испуга, нет, не испуга, а выражение, которое может быть у человека, яснее всех других или яснее, во всяком случае, многих других осознавшего ту смертельную опасность, которая нависла у всех над головами и которую еще не осознали другие: нельзя соглашаться на эту просьбу товарища Сталина, нельзя соглашаться, чтобы он сложил с себя вот это одно, последнее из трех своих полномочий, нельзя. Лицо Маленкова, его жесты, его выразительно воздетые руки были прямой мольбой ко всем присутствующим немедленно и решительно отказать Сталину в его просьбе. И тогда… зал загудел словами: «Нет! Нет! Просим остаться! Просим взять свою просьбу обратно!»»

И далее: «Когда зал загудел и закричал, что Сталин должен остаться на посту Генерального секретаря и вести Секретариат ЦК, лицо Маленкова, я хорошо помню это, было лицом человека, которого только что миновала прямая, реальная смертельная опасность…».

И вот Маленков уже на трибуне обращается к залу:

— Товарищи! Мы должны все единодушно и единогласно просить товарища Сталина, нашего вождя и учителя, быть и впредь Генеральным секретарем ЦК КПСС.

Сталин (на трибуне):

— На Пленуме ЦК не нужны аплодисменты. Нужно решать вопросы без эмоций, по-деловому. А я прошу освободить меня от обязанностей Генерального секретаря ЦК КПСС и Председателя Совета Министров СССР. Я уже стар. Бумаг не читаю. Изберите себе другого секретаря.

Тимошенко:

— Товарищ Сталин, народ не поймет этого. Мы все как один избираем вас своим руководителем — Генеральным секретарем ЦК КПСС. Другого решения быть не может.

Все стоя горячо аплодируют, поддерживая Тимошенко. Сталин долго стоял и смотрел в зал, потом махнул рукой и сел». [74] Цит. По: В. Карпов. Генералиссимус. Кн. 2. М.: Вече, 2009. С. 432–435.

Чего так смертельно испугался Маленков? Е. Прудникова дает следующий ответ на этот вопрос:

«Константин Симонов делает из увиденного следующий вывод: «…Почувствуй Сталин, что там, сзади, за его спиной, или впереди, перед его глазами, есть сторонники того, чтобы удовлетворить его просьбу, думаю, первый, кто ответил бы за это головой, был бы Маленков».

Наши начитавшиеся Оруэлла интеллигенты (и Симонов в их числе) вывели из этого крохотного отрывка целую теорию о том, что Сталин, совершенно сойдя с ума на старости лет, начал уничтожать своих соратников и что, если бы пленум не выдержал этой проверки на лояльность, то он превратился бы в «Пленум расстрелянных». В действительности все много проще, просто надо понимать изменившееся время. Если бы эта сцена происходила двадцать лет спустя, во времена Брежнева, то такая просьба действительно означала бы отставку вождя от государственных дел, ибо, перестав быть генсеком, он становился никем. Но Сталин не становился никем. Во-первых, он не был и генсеком — этот пост был давно упразднен, а являлся просто одним из десяти секретарей ЦК. То есть формально Сталин в партии давно уже не был первым по положению. А во-вторых, он и не думал снимать с себя должность главы Совета Министров, отнюдь! И в этом качестве он по-прежнему оставался бы главой государства. Более того, он оставался бы главой государства, где бы и в какой бы должности ни пребывал» [75] Е. Прудникова. Второе убийство Сталина. М.: ОЛМА Медиа Групп, 2010. С 363. .

Все же «продавливает» Е. Прудникова идею, что Сталин хотел оставить за собой пост Председателя Совета Министров, несмотря на то, как выше показано, что Сталин твердо решил оставить и этот пост. Он планировал на этот пост другую кандидатуру, человека более молодого, но имеющего практический опыт работы по руководству крупными регионами, но самое главное, имеющего высшее техническое образование и опыт работы по руководству крупным хозяйством.

Обратим внимание на оговорку, сделанную Е. Прудниковой, что Сталин, оставаясь на посту главы Совета Министров, «… по-прежнему оставался бы главой государства». Хотя она потом и оговаривается, что Сталин — «… оставался бы главой государства, где бы и в какой бы должности не пребывал», и даже к месту привела известный анекдот на эту тему. Однако оговорка ее оказалась «знаковой». Сталин действительно надумал стать реальным главой государства, хотя напрямую об этом на Пленуме ни словом не обмолвился. Эту задумку вождя «вычислил» Сергей Кремлев, и с логикой его рассуждений трудно не согласиться:

«ОН ПОКА занимал два из трех высших постов в стране: был Генеральным секретарем ЦК ВКП (б) и Председателем Совета Министров СССР. Третий высший пост — Председателя Президиума Верховного Совета СССР — занимал с 1946 года, после смерти Калинина, Шверник, и он был, конечно, лишь номинальным «главой» государства.