Владимир Куковенко - Как подменили Петра I

О настоящей причине его отсутствия на похоронах сына догадаться не трудно: он панически боялся появиться перед царской семьей и быть разоблаченным.

В этом же 1692 году современники отметили его охлаждение к жене Евдокии Лопухиной. Хотя она и побывала, согласно документам, летом этого года в Переславле на торжествах по случаю завершения строительства флотилии, вряд ли это способствовало укреплению супружеских отношений. Занятый своими кораблями, плаванием по озеру и военными маневрами, Петр едва ли обращал на нее внимание.

После знакомства с немкой Анной Моне, которое, по некоторым источникам, состоялось в этом же году, Петр окончательно оставляет свою жену. Через несколько лет, по возвращению из заграничного путешествия в 1698 году, Петр отправляет ее в монастырь. Евдокия была уверена, что Петра подменили, но ее мнение, которое относили к пристрастным, по причине перенесенных ею незаслуженных обид и унижений, никогда не принималось всерьез.

Переписка Петра с Евдокией не сохранилась. На основании этого многие историки делают вывод о том, что Петр вообще не писал своей жене и был к ней довольно холоден с первого дня совместной жизни. Но при внимательном чтении личных бумаг Петра невозможно не обратить внимания на одно письмо, которое, как считается, адресовано его матери, царице Наталье Кирилловне, и датировано августом 1693 года:

«Радость моя! По писму твоему ей-ей зело опечалился, потому тебе печаль, а мне какая радость? Пожалуй, зделай мене беднова без печали тем: сама не печалься, а истинно не заживусь. А словесно о нашем пребывании известит Федор Чемаданов. А у нас по се время все здорово малитвами твоими».

Судя по слишком интимному обращению, письмо это адресовано не матери, а Евдокии, и отнести его следует к 1689–1691 гг. Это небольшое послание свидетельствует о взаимных нежных чувствах и, как можно предположить, послано Петром из одного из потешных походов. Он утешает загрустившую в кратковременной разлуке Евдокию обещанием того, что не задержится слишком долго — «истинно не заживусь».

Письмо это, к сожалению, единственное. Но все же оно дает довольно яркое представление о взаимных чувствах Петра и Евдокии, которые никак не укладываются в позднейшую официальную версию их отношений.

Возможно, Петр испытывал симпатию к иностранцам и до 1692 года, но имел достаточно политической мудрости и такта, чтобы этим чувством не раздражать своих русских подданных и духовенство. В этом он был похож на своего отца, царя Алексея Михайловича, который широко привлекал иностранцев на государственную службу и щедро оплачивал их труд, но все же более считался со своими соотечественниками, чем и приобрел славу ревнителя отечественного благочестия и веры.

В 1689 году, сразу же после победы над Софьей, Петр издает указ с запрещением иностранцам приезжать в Россию без царского позволения. В таком шаге видится разумная осмотрительность государственного мужа. России нужны были специалисты, а не шайки искателей приключений, поэтому въезд иностранцев следовало регулировать и вызывать их, исходя из потребностей страны.

Одновременно с этим из Москвы удаляются иезуиты, как наиболее деятельные и ревностные сторонники папского престола, которые, несомненно, беспокоили иерархов православной церкви своей неутомимой пропагандой.

18 декабря 1689 года генералы русской службы Менезис, Гордон и де Граам вместе с другими католиками из Немецкой слободы обратились к Петру с просьбой допустить в Москву католических священников. Несмотря на теплое отношение к этим людям, Петр отказал в их просьбе.

В этом же году последовала странная казнь, которая редко упоминается в исторических исследованиях, посвященных царствованию Петра. В октябре месяце в Москве, на Болоте, был заживо сожжен лютеранин Квирин Кульман, обитатель Немецкой слободы. Родом он был из Силезии, получил достаточно хорошее образование, но уже в молодости обнаружил признаки повышенной мистической экзальтации и расстройства ума. Кульман путешествовал по Европе, был в Иене, Амстердаме, Лейдене, Париже, Лондоне, даже в Константинополе и в Смирне. Из многих городов был изгнан как богохульник и негодяй.

В 1685 г. Кульман появился в Москве и тайно стал выдавать себя за пророка. Царевна Софья приказала его взять под стражу и допросить. На допросах Кульман утверждал, что «приехал в Москву по гласу ангела, который явился ему в Амстердаме в белых одеждах и велел немедленно отправиться в Россию для исполнения предначертаний свыше; если же в Москве его не послушают, возвратиться назад, к жене, которая в пророчестве была искусней его самого».

К Кульману с осуждением относились и лютеранские пасторы Немецкой слободы и высказывались за его казнь. Софья не успела распорядиться его судьбой, и это дело закончилось при Петре и по его повелению. Это единственный случай, когда Петр осудил иностранца за его отступничество от веры. Впоследствии он предавал казням исключительно русских людей за их религиозные убеждения, но иностранцам в этом вопросе предоставил полную свободу.

Когда в 1690 году у Петра родился сын Алексей, в Грановитой палате был устроен «радостный стол» — обед, на который был приглашен Петром и весьма уважаемый им генерал Гордон. Этому неслыханному ранее делу— приглашению к царскому столу иноземца-ка-толика — воспротивился патриарх Иоаким. Петр проявил деликатность и уважение к его мнению, и Гордон не был допущен к столу. В то же время Петр проявил особую деликатность и по отношению к обиженному генералу: на другой день он устроил обед специально для Гордона в одном из своих загородных дворцов и проявил к нему особую любезность.

В этом же году Иоаким умер и состоялись выборы нового патриарха. Петр хотя и имел собственное мнение по поводу того, кому отдать патриарший престол, все же разумно уступил и позволил, вопреки своему желанию, вместо просвещенного Маркела, митрополита Псковского, избрать Адриана, митрополита Казанского, известного ревнителя старины.

Подобные действия, направленные на укрепление авторитета и единства православной церкви, которые имели место в первые годы после отстранения Софьи, можно рассматривать как некую временную уступку Петра духовенству, той силе, которая помогла ему в борьбе за трон и дала ему реальную власть. Возможно, это и так, но в то же время они говорят о том, что Петр был склонен к компромиссу и был более гибким политиком, чем в последующие годы.

Но эти же действия можно рассматривать и под другим углом зрения и сделать вполне обоснованный вывод о том, что он, как и его отец, был искренним ревнителем чистоты православия и нравов своего народа.