А. Мейкок - История инквизиции

Нам следует обратить внимание на то, с какой ненавистью люди повсеместно относились к ереси. Еретиков-альбигойцев презирали буквально все. Их наиболее безжалостным врагом был император Фридрих II. Даже еретики-вальденсы не вызывали столько возмущения; в начале XIII века ареста альбигойцев добивались с немалым рвением. С тех пор, как они впервые появились в Европе, на альбигойцев везде смотрели как на врагов общества и соответственно обращались с ними.

Кстати, следует отметить, что в их учении было немало и привлекательного. Ни одной, подобной альбигойству философии (столь же антисоциальной и абсолютно ошибочной), не удавалось обратить на себя внимание такого количества людей. Дуализм решает множество проблем, занимающих людские умы в течение многих веков. Однако он представляет собой слабый, хрупкий цветок, который может расцвести лишь в парниковой атмосфере чувств, благочестивых эмоций и ленивого иррационализма. Когда его выносят на дневной свет, когда прожектор логики и разума направляет на него свой яркий свет, он отвратительно изменяется. Он превращается в нечто остроугольное, искореженное. Он напоминает огромную гору, которая с расстояния так и манит своими мягкими очертаниями, вызывая у путника желание подняться на ее высоты. Однако сделав эту попытку, путешественник обнаруживает, что не все так приятно: на него могут свалиться и задавить огромные валуны, ему некуда поставить ногу, и к тому же его окружает атмосфера страха и отчуждения.

Стало быть, можно заключить, что альбигойская ересь была идеальной и логической дуалистической философией – не больше и не меньше. Она была одной из наиболее разумных религий, когда-либо возникавших в человеческом обществе. Материальное, заявляла она, было злом, созданным злым Богом. Таким образом, разрушение материального было уничтожением зла. Человеческое тело материально – таким образом, самоубийство – это добродетель, а зачатие детей – грех. Альбигойская ересь была настолько обоснованной, насколько могла. И она была одним из наиболее сильных ядов, когда-либо впрыснутых в кровоток общества.

О. Гирке. Политические теории средних веков. (Пер. Ф. У. Мейтленда). – С. 10–11.

Суд архиепископа Кентерберийского. – Примеч. переводника.

Манихейство – религиозное дуалистическое учение о борьбе добра и зла, света и тьмы, как изначальных и равноправных принципов бытия. Его последователи – манихеи. – Примеч. переводчика.

Анабаптисты – участники радикального сектантского движения эпохи Реформации XVI века. Требовали вторичного крещения в сознательном возрасте, отрицали церковную иерархию, осуждали богатство, призывали к введению общности имущества. – Примеч. переводчика.

В уставе монастыря святого Бенедикта несколько раз упоминаются телесные наказания. Например, «… и не позволять ему (аббату) скрывать грехи заблудших… Наиболее умным и честным из них он может сделать выговор и на первый-второй раз ограничиться внушением. Но злых, жестокосердных, гордых, а также не желающих проявлять послушание следует наказывать бичеванием с применением хлыста, дабы они не грешили больше». Устав Сент-Бенедикта, абз. 2. Цитата взята из книги Хендерсона Е. Ф. Избранные документы Средневековья. – С. 274.

«Интересно заметить, что именно церковники стали использовать заточение в тюрьму как наказание за преступления. В римских законах такое наказание не предусматривалось». Вакандард Е. Инквизиция. – С. 25.

Преобразования, направленные на укрепление Католической церкви. Главные требования клюниицев – суровые условия в монастырях, независимость их от светской власти и епископов, непосредственное подчинение папе и т. д. – Примеч. переводчика.

Крам Ральф Адамс. Сущность готики. – С. 64.

Монахи и светское духовенство. – В кн. «Средневековая Англия». – С. 372.

Идеи, оказавшие влияние на цивилизацию. – Том IV, с. 342.

Г. Никерсон. Инквизиция. – С. 23.

Г. Адамс. Гора Сен-Мишель и Шартр. – С. 246.

Крам Ральф Адамс. Великое тысячелетие.

Р. X. Тоуни. Религия и появление капитализма. (Джон Мюрей, 1926). – С. 28, 29.

В. Е. Г. Леки. Возникновение и влияние рационализма. – С. 317.

«Люди Средневековья, которым летописцы приписывают бесчисленные акты буйства, так ревностно относящиеся к своей свободе, такие веселые даже в церквях, эти люди боялись? Что за мысль?! Эти сильные, неутомимые мужчины, известные всему свету своей воинственностью, описываются хлюпиками, стонущими под гнетом монахов? Ну и ну! Мы не хотим сказать, что в те времена не было горя, злоупотреблений властью, чудовищных бедствий, однако не следует верить тому, что все это так уж действовало на людей, о радостной жизни и независимом существовании которых написано в тысяче и одном документе… Когда еще университеты были так сильны, так отчаянны, так готовы вступить в спор? Когда еще в истории люди обсуждали такой широкий круг всевозможных вопросов и выстраивали такое количество метафизических, философских, социальных и экономических теорий?» (Т. де Козон. История инквизиции во Франции. – Т. 2, стр. XXII. Прим. автора.)

Дж. Дж. Уолша. «Исцеляющие религии в Соединенных Штатах» – Стадиз, 1924, декабрь.

Дж. К. Ла Бас. Хейсманс (Его цитату приводит Г. Никерсон в книге «Инквизиция», с. 59. – Прим. автора.)

Г. Никерсон. Инквизиция. – С. 57, 213.

Т. Ф. Тоут. Франция и Англия в Средние века и сейчас. – С. 25.

Джонсон: Каждое общество имеет право сохранять публичный мир и порядок, а потому имеет право на запрещение пропаганды тех взглядов, которые могут быть опасными… Майо: Я придерживаюсь той точки зрения, сэр, что каждый человек имеет право на свободу сознания в религии. Джонсон: Сэр, я с вами согласен. Каждый человек имеет право на свободу сознания, и даже судья не имеет права интересоваться ею. Однако люди часто путают свободу мышления со свободой слова, даже точнее со свободой проповедования. Да, каждый человек имеет право думать, что хочет, потому что его мысли невозможно прочитать. При этом у него нет морального права, потому что и в мыслях он не должен забывать о справедливости. Однако, сэр, ни один член общества не имеет права проповедовать какие-то идеалы, которые противоречат основным догмам данного общества… Майо: Как же так, сэр? Выходит, я не могу учить своих детей тому, что считаю правильным? Джонсон: Ну да, предположим, вы учите своих детей воровству… Майо: Вы шутите? Джонсон: Нет, сэр, отнюдь. Этим вы можете преподать им общность владения имуществом, а ведь можно высказать множество аргументов «за» и «против» подобного предмета. Вы обучаете детей тому, что изначально все вещи были общими, тому, что ни один человек не может завладеть чем-то до тех пор, пока не заберет это что-то себе. Таким образом, сэр, вы посягаете на священную корову общества: на собственность. Так почему же, по-вашему, судья не может остановить вас? Или, к примеру, вы захотите сделать ваших детей адамитами, и они станут носиться по улицам голыми… Что, разве в таком случае судья не будет иметь права остановить их? Дама сверху: Сэр, вы очень ловко выкрутились. (Боусвелл. Жизнь Джонсона. – О. У. Пресса, 1922, т. I, с. 511–513.)