Самир Хотко - Черкесские мамлюки

Семена Броневского, восточные правители гордились, когда в числе их жен и наложниц имелись черкешенки.

Итак, черкешенками были: жена султана Мустафы III (1757–1773), она же мать Селима III (1789–1807); жена Махмуда II (1808–1839), она же мать Абдул-Меджида (1839–1861) и Абдул — Азиза (1861–1876); жена султана Абдул — Меджида и она же мать Мурада V (1876) и Абдул — Хамида II (1876–1908); жена Абдул-Хамида II [19] Подтверждение этому можно найти в следующих изданиях: Базили К. М. Сирия и Палестина под турецким правительством в историческом и политическом отношениях. М., 1962 г. — С. 110, 155, 164–165; Броневский С. Новейшие географические и исторические известия о Кавказе, М., 1823 г. — С. 102; Гаркур Ф. Ш — М. Египет и египтяне, Казань, 1895 г. — С. 30; Клот А. Б. Египет в прежнем и нынешнем своем состоянии, СПб., 1843 г., т. 2. — С. 214; Осман — бей, Невольничество и гарем.//Отечественные записки, т. ССХII, — С. 339–375; Пейсонель М. Исследование торговли на черкесско — абхазском берегу Черного моря в 1750–1762 годах. В изложении Е. Д. Фелидына, 1990 г. — С. 12; История XIX века. Под ред. Лависса и Рамбо, т. 2. — С. 160; Чирг А. Ю. (Кандидатская диссертация) Борьба России против контрабанды и работорговли на Северо — Западном Кавказе, М., 1987 г. — С. 82, 84; Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона, т. 39. — С. 205, т. 73. — С. 245; а также в материалах ГАКК, ф. 454, оп. 1, д. 215, л. 29–30. . Как видим, последние османские султаны рождались от браков с черкешенками и, в свою очередь, женились на черкешенках. Это обстоятельство сыграло свою роль в формировании отношения перечисленных выше султанов к Черкесии и к той войне, которая велась Россией на родине их жен и матерей. Последние, как известно, обладали большим влиянием на круги, близкие к особе султана и считали своим долгом помогать всем кавказским просителям. Султаны эти, по крайней мере, по своему облику были черкесами и презирали к тому же все турецкое. Базили приводит в этом отношении интересный случай: «…когда устраивался дворец в Долма — бахче, султан (Махмуд II — прим. С. X.) хотел туда определить отборных своих садовников. Он выстроил в один ряд всех своих садовников (числом их было 300), сделал смотр и стал вызывать поодиночке человек двадцать, чьи физиономии были благовиднее. Когда султан пожелал знать их по имени, оказалось, что все они были христиане: «Я так и догадывался», — сказал султан громогласно. Потом, обратясь к своей свите, прибавил: «Взгляните на остальных, настоящие уроды; бьюсь об заклад, что ни одного грека нет между ними, это туркошаки».

Осман — бей рассказывает о том, как Абдул — Меджид ходил в дом старой черкешенки, вдовы вице — короля Египта, где сватался к юной черкешенке по имени Бессиме: «Султан пленился Бессиме, красота которой положительно превосходила все идеалы поэтов и артистов. Прекрасные темно — голубые, могущественно — выразительные глаза ее могли свести с ума даже анахорета. Белизна ее кожи превосходила все, что создавала фантазия Рубенсов и Тицианов».

Фактически, султаны XIX века были черкесской крови и окружали они себя также черкесами, что говорит об их этнической самоидентификации достаточно красноречиво. Черкесское окружение привело к стабилизации власти: за все столетие было лишь одно насильственное смещение султана — Абдул — Азиза в 1876 году. Но заговорщики жестоко поплатились за свои действия: они были убиты во время заседания в доме Мидхат-паши черкесом Гассаном, родственником Абдул — Азиза. Впрочем, события эти относятся уже к эпохе «махаджиров» и выходят за рамки данного исследования. То, что при Абдул — Азизе и Абдул — Хамиде II султанский двор и армия были буквально наводнены черкесами и абхазами — широко известный факт. Гораздо менее известно то, что многие высшие должности в армии и государственном управлении были заняты черкесами уже в первой половине XIX века. После смерти Махмуда 11 в 1839 году вся власть в империи была сосредоточена в руках черкесских военачальников. «Заблаговременно, — сообщает Базили, — были приняты деятельным Хозрефом все нужные меры для воцарения 17–летнего Абдул — Меджида. Молодой султан среди слез, пролитых над телом нежно любимого отца, тотчас назначил Хозрефа великим везиром и Халил — пашу военным министром, вверяя этим двум лицам свою судьбу и судьбу империи».

Таким образом, до изгнания черкесов с Кавказа были заложены предпосылки их полного господства в военнополитической сфере в период с 1865 года.

Как уже подчеркивалось выше, черкесы доминировали в мамлюкской системе на всем протяжении ее существования. Период правления султанов Бурджи стал временем монопольного господства черкесов в Египте. За этот период можно говорить о существовании собственно черкесского государства, построенного на мамлюкской основе. У. Поппер, ссылаясь на хронику Ибн Тагрибирди, приходит к выводу, что все эмиры первой половины XV века были черкесами и лишь в Халебе, на севере Сирии, было несколько эмиров тюркского (туркменского) происхождения. -

Культура мамлюков имеет много схожих черт с культурой средневекового черкесского общества. Так, например, общим был обычай «заступления женщин», как формулирует его Семен Броневский: «Женщина без покрывала и с распущенными волосами бросается в середину толпы сражающихся, и тотчас останавливает кровопролитие, тем решительнее и скорее, будь она пожилых лет и знатного рода. Довольно и того, ежели преследуемый от неприятеля скроется в женское отделение, или даже коснется рукою до женщины, чтобы остаться невредиму». А теперь сравним высказывание Броневского со словами Клота — бея: «Во времена Мамелюков, преступника, приговоренного к смерти, водили на место казни с завязанными глазами, потому что если бы он встретил на дороге гарем и увидев его, коснулся рукою одежды одной из женщин его составляющих, жизнь его была бы спасена». Совершенно очевидно, что эти два автора отразили одно и то же явление черкесской культуры.

В Черкесии XIII‑XIX вв. царили рыцарские нравы и в такой среде было невозможно социальное угнетение женщины. Она занимала естественное для нее положение хранительницы очага, воспитательницы детей. Любой всадник, независимо от его общественного статуса, должен был уступать дорогу женщинам. Девушки были абсолютно незакрепощены и пользовались до брака значительной свободой. Обычай «заступления женщин» фиксировал ту высочайшую степень уважения женщины, что существовала среди черкесов. Этот обычай был занесен ими в мамлюкский Египет, о чем и свидетельствует в своих записках Клот — бей.

Обычай «заступления женщин» — не единственный из привнесенных в Египет мамлюками с Кавказа. У ряда авторов имеются свидетельства бытования в мамлюкской среде аталычества. Так, Давид Айалон, на основе анализа данных мамлюкских хроник, пишет: «В черкесскую эпоху пожилые родители знатных эмиров воспитывали сыновей султана и это соответствовало последовательной политике предпочтения и уважения своих старших, проводившейся черкесами». Бертрандо де Мижнанелли упоминает об очень интересном обстоятельстве: когда Баркук уезжал из Дамаска в Каир, он обещал своему патрону, эмиру Манджаку, что отдаст ему своих сыновей на воспитание. Сам Баркук уважал старость и никогда не садился в присутствии престарелого Усмана, купца, доставившего его в страну мамлюков. Через него он разыскал в Зихии отца и привез его в Каир. Родственные узы вообще были очень сильны в черкесской среде. В целом, сам принцип мамлюкской организации не противоречил черкесским обычаям и можно предположить, что верность клану у мамлюков сложилась под влиянием именно черкесских выходцев. Но сами же черкесы в период Бурджи существенно подорвали основы мамлюкского института. Взрослые наездники, приезжавшие с Кавказа, сразу становились эмирами. Это настраивало враждебно тех, кто годами добивался повышения и ждал эмирского ранга. Безраздельное господство своей нации погубило черкесских мамлюков — их единство было нарушено и они стали враждовать друг с другом.