Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Приветствуя высокую миссию Его Святейшества в современном мире, я отметил, что в моих и его высказываниях часто встречаются одинаковые выражения. «А ведь это значит, что должно быть общее и в исходном — в мыслях». Как бы откликаясь на это, Иоанн Павел II охарактеризовал нашу перестройку как процесс, который «позволяет вместе искать выход на новое измерение совместной жизни людей, в большей степени отвечающее потребностям человеческой личности, разных народов, правам индивидуумов и наций».

— Те усилия, которые вы предпринимаете, — сказал он, — не только представляют для нас большой интерес. Мы разделяем их.

Он выделил и еще одну важную мысль:

— Нельзя, чтобы кто-то претендовал на то, чтобы перемены в Европе и мире шли по западному образцу. Это противоречит моим глубоким убеждениям. Европа как участник мировой истории должна дышать двумя легкими.

— Очень точный образ, — заметил я.

Папа напомнил, что он не случайно в 1980 году объявил покровителями Европы, помимо святого Венедикта, представителя латинской традиции, также Кирилла и Мефодия, представляющих восточную, византийскую, греческую, славянскую, русскую традиции.

— Таково мое европейское кредо, — заявил Иоанн Павел П.

Естественно, в нашей беседе особое место заняла тема свободы совести как одного из фундаментальных прав человека, а также вытекающее отсюда право на религиозную свободу. Иоанн Павел II говорил о «православных братьях», отметив при этом активное развитие экуменического диалога с православными церквами, и в особенности с Русской православной церковью. Вместе с тем Папа Римский остановился на некоторых проблемах, связанных с положением католиков в нашей стране.

Я изложил свой подход к поднятым вопросам. В частности, сказал следующее:

— Мы хотим реализовать намеченное демократическими средствами. Но мои размышления над событиями последних лет говорят о том, что одной демократии недостаточно. Нужна и мораль. Демократия может приносить не только добро, но и зло. Что есть, то есть. Для нас очень важно, чтобы в обществе утверждались нравственность, такие общечеловеческие вечные истины, как доброта, милосердие, взаимопомощь. Мы исходим из признания необходимости уважения к внутреннему миру верующих граждан. Это, — добавил я, — относится и к православным, и к представителям других конфессий, в том числе католикам.

В принципе мы договорились об установлении официальных контактов и обмене постоянными представителями между Ватиканом и Москвой.

После завершения беседы мы вышли в Библиотечный зал Папского дворца, где находились Казароли, Содано, а также Раиса Максимовна, сопровождавшие меня лица. Каждому из них Папа Иоанн Павел II сказал несколько слов. Со стороны Его Святейшества в трудные моменты я получал сигналы поддержки и сочувствия. Несомненно, в лице Папы Иоанна Павла II мировое сообщество имеет не только одного из крупных религиозных деятелей, но и крупного гуманиста нашего времени.

Ближний Восток и мир

Ближневосточный конфликт, самый застарелый и, пожалуй, самый запутанный, занимал в нашей внешней политике особое место. До 1985 года советская политика здесь исходила из известных резолюций 244 и 336 Совета Безопасности, была нацелена на мирную развязку. СССР выступал за справедливое урегулирование, включая палестинский вопрос и признание существования государства Израиль. Однако логика «холодной войны» и стратегического соперничества с Соединенными Штатами накладывала свой отпечаток, а соревнование с США «наперегонки» в поставках оружия усиливало опасность военного взрыва.

Сначала и новое руководство СССР действовало по инерции. Но очень скоро я пришел к убеждению о необходимости порвать со стратегией «контролируемой напряженности», которая фактически лежала в основе нашего и американского курсов в регионе, искать выход из многолетнего тупика.

Размышляя над этой проблемой, я отдавал себе отчет, что мы стоим перед сложнейшей ситуацией, вобравшей в себя давний исторический контекст взаимоотношений арабов и евреев, их многолетнее военное противоборство, укоренившееся недоверие друг к другу и, конечно, конфронтацию между США и СССР. Для того чтобы показался хоть какой-то свет в конце туннеля, нужно было нам и американцам, израильтянам и арабам взять наконец курс на компромиссное урегулирование.

Тогдашнее состояние советско-американских отношений и отсутствие официальных связей с Израилем, естественно, обращали меня к той стороне, которая была доступна в качестве собеседников. Я имею в виду арабов, прежде всего сирийцев и палестинцев. С ними у СССР были многолетние близкие отношения. К тому же их ключевая роль с арабской стороны для любых переговоров была неоспоримой.

Начал я с того, что стал убеждать их представителей в необходимости ориентироваться на мирное урегулирование, а не конфронтацию с Израилем. Ясно давал понять, что мы не настроены и далее рассматривать Ближний Восток как поле схватки с американцами. Подчеркивал неприемлемость военных авантюр и иных провоцирующих действий. Из беседы 28 мая 1986 года с вице-президентом Сирии А.Х.Хаддамом: «Нельзя доводить дело на Ближнем Востоке до возникновения новой войны…» Хаддаму я рекомендовал подумать о таком варианте: «Почему бы сирийскому руководству не взять на себя инициативу организации трехсторонней сирийско-иордано-палестинской встречи и не выдвинуть там согласованные предложения по урегулированию на Ближнем Востоке?»

Надо сказать, что первоначальная реакция сирийцев была не очень ободряющая. Они, хотя и не отрицали в принципе возможности выхода на переговоры, даже заявляли о своей готовности к ним, все-таки упирали на то, что прежде всего хотели бы достичь так называемого стратегического равенства с Израилем. Правда, Хаддам всегда подчеркивал, что Сирия исходит из недопустимости вооруженного конфликта.

Разговор на эту тему я продолжил с Президентом Сирии Хафезом Асадом 24 апреля 1987 года. Мой основной тезис: «Справедливое и прочное урегулирование ближневосточного конфликта мы видим не на военном, а на политическом пути. Любые военные действия и авантюры чреваты самыми опасными последствиями как для района Ближнего Востока, так и для мира в целом. Временной лимит для локальных конфликтов явно на исходе. Именно поэтому мы считаем, что политический путь является стратегическим направлением решения ближневосточных проблем».

Мы сознательно делали акцент на диалог с правительством Сирии. В советском руководстве исходили из того, что положение этой страны в арабском мире и авторитет ее лидера позволяют ей взять на себя инициативу в повороте арабов к мирному урегулированию, в формировании единой арабской политики. Но на проблему арабского единства мы уже смотрели в контексте нашей новой внешней политики. Если раньше единство арабов ими мыслилось как инструмент борьбы против Израиля и его американских покровителей, то теперь мы стремились к тому, чтобы эта идея получила неконфронтационную ориентацию, — к выработке более или менее единого подхода арабских стран, необходимого для урегулирования конфликта с Израилем. Нужно было сформировать нечто вроде коллективной ответственности. «Речь идет о единстве действий арабов, — говорил я Асаду, — с учетом необходимости урегулирования ближневосточного конфликта».