Михаил Горбачев - Жизнь и реформы

Министры проинформировали нас о текущей работе в области ограничения вооружений: возобновлении многосторонних переговоров по «открытому небу»; интенсификации переговоров Вена-1А, с тем чтобы завершить их до марта 1992 года, то есть до совещания Хельсинки-2; предоставлении американской стороне информации насчет ракет СС-23 в странах Восточной Европы.

Детальному обсуждению подверглось в Ново-Огареве положение на Ближнем Востоке. И мы, и американцы в последние месяцы перед тем развернули активную дипломатическую деятельность, подталкивая стороны к соглашению. Ближайшей целью наших усилий было обеспечить созыв мирной конференции по Ближнему Востоку. Я предложил, чтобы приглашения на эту конференцию направлялись от имени президентов СССР и США и чтобы именно они открыли эту конференцию. Буш поддержал.

Вместе с тем он указал на препятствия, которые могут помешать нашим усилиям. «Очень острую проблему составляют израильские поселения на оккупированных территориях. США пытаются убедить Израиль изменить политику в данном вопросе. Однако пока не получается». Я в свою очередь рассказал о том нажиме, которому мы подвергаемся со стороны арабов: «Они требуют, чтобы мы положили конец эмиграции советских евреев в Израиль. Когда здесь, в Москве, был президент Мубарак, он откровенно предупредил меня, что поднимет этот вопрос публично — что и сделал на пресс-конференции. Мы, разумеется, не намерены поддаваться нажиму, но и не считаться с этим обстоятельством не можем».

Я сообщил Бушу, что мы готовы установить дипломатические отношения с Израилем, как только договоримся о начале международной конференции. Можете, сказал я, передать это израильтянам.

Серьезный разговор в Ново-Огареве был о Югославии. В этой связи я произнес слова, которые хочу повторить и сегодня: «Даже частичный распад Югославии может породить цепную реакцию наподобие ядерной. И дело не только в Югославии. В мире огромное количество действительных и мнимых межнациональных и межэтнических проблем. Кроить по этому признаку границы государств — значит провоцировать полнейший хаос. Если бы я сейчас начал перечислять потенциальные территориальные проблемы, которые возникли бы в этом случае, не хватило бы пальцев, причем не только у меня, но и у всех присутствующих. Например, у нас, в Советском Союзе, 70 процентов межреспубликанских границ фактически не определены. Раньше этим никто не занимался и все решалось «в рабочем порядке», на уровне чуть ли не райсоветов. Межнациональные проблемы есть у болгар (турецкое меньшинство), у румын (Трансильвания). Существует проблема отношений между чехами и словаками в Чехословацкой Республике и т. д. Когда я незадолго до Лондона обсуждал этот вопрос с Гельмутом Колем, он спросил меня: как же быть с принципом самоопределения наций, если настаивать на территориальной целостности и нерушимости границ? Я ответил ему, что не вижу непреодолимого противоречия между этими принципами, однако процесс должен быть внутренним и идти в конституционных, правовых рамках».

Поскольку эта проблема, как и некоторые другие, должна была получить отражение в официальном документе, я предложил найти формулировки, из которых было бы ясно, что единственным путем решения межнациональных проблем должен стать конституционный процесс, и которые содержали бы ссылку на принципы СБСЕ, предполагающие нерушимость межгосударственных границ. Буш в принципе не возражал. Тем не менее некоторые из его высказываний, как мне показалось, свидетельствовали о том, что среди западноевропейцев набирают влияние силы, взявшие курс на перекройку карты Европы, и что они оказывают на Президента США давление. К моему глубокому сожалению, это ощущение подтвердилось дальнейшим ходом событий.

Звездный час

Подошел час возвращаться в Москву, в Кремль, где нас ждала торжественная церемония подписания Договора по стратегическим наступательным вооружениям, вынашивавшегося более девяти лет. Подписание состоялось во Владимирском зале. Выступая на церемонии, Буш, в частности, сказал: «Мы скрепляем тем самым создающиеся между нашими странами новые возможности, которые обещают дальнейшее продвижение на пути обеспечения прочного мира». Эти слова полностью соответствовали моим мыслям и оценкам этого акта.

Вспоминаю я сейчас об этом визите Президента США, последнем в Советский Союз, с некоторой горечью. Не знали мы тогда, что произойдет всего через три недели. Жили будущим. Говоря о множестве актуальных проблем, мы вместе с тем как бы подводили итог пройденного за 5–6 лет пути. Эти годы вывели мировую политику на принципиально новый, исторический рубеж, — когда она стала вершиться как общая политика держав, совсем недавно считавших себя смертельными врагами и в этой своей вражде готовых столкнуть весь мир к катастрофе. В этом смысле встречу президентов СССР и США в Ново-Огареве 31 июля 1991 года можно считать «звездным часом» нового мышления и соответствующей ему внешней политики.

Когда мы с Бушем, прощаясь у выхода из Кремлевского Дворца, пожимали друг другу руки, наступил уже август — трагический август Девяносто первого.

Рамки воспоминаний не дают возможности без ущерба для содержания описать более широко, с подробностями всю программу пребывания в СССР Президента США и его супруги. Но о двух моментах все же стоит сказать, ибо они проливают свет на то, что происходило тогда в кругах «советской» элиты.

В рамках визита состоялись два официальных обеда: с нашей стороны — в Грановитой палате, а с американской — в резиденции посла США.

Первым был наш обед. По протоколу я и Раиса Максимовна представляли президентской чете США приглашенных. В числе первых подошедших гостей оказалась супруга Ельцина, которую почему-то сопровождал Гавриил Попов. А в конце церемонии, когда гости все прошли, появился в гордом одиночестве Ельцин. Подходит и приглашает Барбару Буш в Грановитую палату. Все в недоумении (кроме меня, я-то Бориса знаю. Накануне он звонил мне и обращался с просьбой дать ему возможность выступить на обеде вместе со мной и Бушем. Я, естественно, отказал ему в этом. Зачем?). Смущена была и госпожа Буш: она ждет приглашения Президента СССР, хозяина приема. «Разве так можно?» — восклицает изумленно она.

Президент России очень хотел обратить на себя внимание. Потом уже на обеде в посольстве США Назарбаев и Ельцин были недовольны тем, что их не посадили за главные столы. И где-то в середине приема, поднявшись с мест, направились вдвоем к Президенту США. Это само по себе ничего не значило, если бы от Ельцина и Назарбаева не последовали горячие клятвенные заверения американскому президенту в том, что они «сделают все для успеха демократии в этой стране». Сидящие за столами наблюдали за происходящим не только с любопытством, но прежде всего с недоумением и естественным вопросом — что бы все это значило? И лишь наши герои не испытывали никакого смущения. Конечно, это уже выходило за всякие рамки. Это был сигнал Президенту СССР — предстоят нелегкие времена.