Лев Вершинин - Ивановы годы. Иваново детство.

Что за напасть приключилась? Почему? С какой стати? Никто не знает, и видимо уже не узнает никогда. Разве что Руслан Скрынников осторожно предполагает, что какие-то веские причины (типа, воеводы « опасались удара литовцев из-под Риги») все-таки были, но это совсем не убеждает. Хотя бы потому, что вражеских войск под Ригой было совсем немного. Но, в любом случае, дорогие читатели, прикиньте, что бы сами вы сделали на месте царя. Ага. Именно. И я тоже. Иван же и на сей раз до неприличия мягок. Конечно, Алексей Адашев полностью снят с командования и назначен комендантом Феллина, а чуть позже переведен в Дерпт, «товарищем» к воеводе Хилкову, его брат понижен в должности, — но и только. И как оно было бы дальше, сказать нельзя, но с это самое время в Москве скоропостижно умирает Анастасия.

Сказать, что для Ивана это удар, значит, не сказать ничего. Что там была любовь, не отрицает никто из историков, но молодая царица, помимо прочего, была еще и совершенно уникальным человеком. Мало того, что, провожая жену, царь « от великого стенания» почти не мог идти и его вели под руки, так еще и Москва, которая слезам не верит, свою государыню, судя по всему, любила: посадский люд, как сообщает летописец, пришел на похороны (диво дивное!) « не для милостыни» и в таком числе, что что « от множества народу в улицах едва могли тело ея отнести в монастырь». А поскольку смерть молодой, здоровой женщины была решительно никак не объяснима, сразу после похорон началось следствие. И выяснились любопытные вещи. Следов отравления, правда, не нашли, зато стало известно, что царицу постоянно мучили какими-то интригами. Какими, опять-таки неясно, но, по логике, причастны были все те же «старомосковские», которым она очень мешала. Не сама по себе даже, но тем, что братья ее, Даниила и Никита, сформировали свой, отдельный клан, внося разброд в устоявшийся баланс сил в Думе. «Худородных» ненавидели, но копать под « шурьев», особенно, с учетом отношений царственной пары, не решались.

В общем, есть ощущение, что было там что-то такое, очень непонятное. Даже не совсем ощущение. Я не знаю, как расшифровывать основной вывод следствия, согласно которому косвенными виновниками кончины царицы назван Сильвестр « сотоварищи», чьими « словами непотребными» Анастасия была « околдована». И что это были за «слова», тоже не знаю. Но факт есть факт: по итогам расследования Дума постановила вызывать Сильвестра и Алексея Адашева в Москву, на суд, и митрополит Макарий это решение поддержал. Однако «тиран и деспот» по–прежнему ведет себя вовсе не в соответствии с представлениями режиссера Лунгина. Сильвестра всего лишь (« Не в этой жизни с ним буду судиться») переводят из престижного монастыря на Соловки (сын по–прежнему при дворе и делает карьеру). Алексей Адашев снят с должности «товарища» воеводы и взят под стражу, — но не в поруб, а судя по всему, под домашний арест, — там же, в Юрьеве, где, спустя пару месяцев вдруг (молодой, полный сил бугай) отдает концы.

И в этой смерти, как и в смерти царицы, есть что-то странное. Во всяком случае, исходя из того, что Иван, получив известие, срочно послал в Юрьев одного из самых доверенных дворян, повелев « все разыскать по полной совести». Увы. Выводы следствия нам, к сожалению, неизвестны. Но исключать напрочь, пожалуй, можно только самоубийство. Для православного — великий грех, пагуба души, а в те времена к этому относились серьезно. А так что ж, мог и, простыв, « померев горячкою», мог и упиться до смерти от тоски, а мог, думается мне, отбросить коньки и от яда. Потому что очень похоже, много было на Москве народу, не хотевшего, чтобы Алексей Федорович, будучи рано или поздно доставлен в столицу, заговорил.

А между тем, война продолжается и войска продолжают наступать. Хотя Польша уже ввязалась по полной программе, Иван, проявляя чудеса изворотливости, не сдает позиции и держит ситуацию под контролем. Вернуть все, столь дурацки потерянное, уже невозможно, но можно переиграть проигранную партию. 20 августа 1561 года царь заключает перемирие со шведами аж на 20 лет, признав их право на земли Эстляндии и Ревель, доставшиеся им по «Виленскому пакту». Параллельно начаты переговоры и с Данией, которой Россия уступила Эзель, которым все равно никогда не владела. И после всего этого Иван разворачивается на Польшу с Литвой.

Отметим сразу: теперь все совсем не так радужно, как три года назад. Война тяжела, изнурительна, появились сложности с пехотой, а одной конницей немного навоюешь. Даже Курбский начинает терпеть поражения, — самое тяжелое у Невеля. И тем не менее, Иван изыскивает ресурсы. В январе 1563 года, приняв на себя руководство войсками, он начал поход на Полоцк — важнейшую крепость на полпути к самой Вильне, на стыке границ Литвы и Ливонии, и всего за две недели взяли его, отпугнув армию Радзивилла, не посмевшую даже вступить в бой. Что интересно, «тираном и деспотом» были обласканы и отпущены без выкупа все пленные, а в городе воцарился идеальный порядок. Под страхом лютой казни наместникам было предписано горожан « правити поместном обычаю», а « суд вести честный, скорый и правый». Правда, предельно жестоко поступили с евреями, не пожелавшими креститься.

Это — зенит. Под ударом Рига. Под ударом Вильно. Сигизмунд намекает, что есть смысл поговорить о мире, на что царь отвечает благожелательно, но уклончиво. О том же Ивану пишет в личном письме кайзер Фердинанд I, предлагая вместо «ненужного кровопролития между христианами» заключить союз и объединить усилия в борьбе с общим врагом, Портой. Ответ Ивана был невероятно элегантен. Он сообщил коллеге, что «здешние немци преступили божию заповедь» и «впали в Лютерово учение». В связи с чем, он, благочестивый государь всея Руси, «отчаяся надеятися» на возвращение ливонцев к «справедливости и старому закону», вынужден был начать войну. То есть, получается, сражается за интересы самого Фердинанда, а также и Святого Престола, для которых лютеране были главной головной болью. Такого разворота событий ни император, ни папа не ожидали, и на какое-то время, пока они обсуждали сей поворот сюжета, всякая помощь Польше и Литве из Германии была не то, чтобы прервана, но приморожена.

Итак. Весна 1563 года пик успехов. Правда, праздник со слезами на глазах. Иван потерял Анастасию. Иван потерял друзей, сделавших что-то очень скверное. Именно в таком порядке. А значит, врет Карамзин насчет «после смерти жены», потому как первая опала Адашевых и отъезд из столицы Сильвестра случились не после смерти царицы, а очень даже до. Но, как бы то ни было, хоть Избранная Рада и перестала существовать, хотя Алексей в могиле, а Сильвестр в ссылке, но ни Данила Адашев (пониженный, но живой и на службе), ни Андрей Курбский (бывший с Алексеем, как иголочка с ниточкой) никаким карам не подверглись. И боярам головы не рубят. Нет на Иване крови. То есть, конечно, есть. — царь все-таки, — но куда меньше, чем у европейских коллег. И в любом случае, он пока еще никакой не Безумный и даже не Грозный.