Александр Дюков - Кто командовал советскими партизанами. Организованный хаос

Этим, впрочем, директива не исчерпывалась. В ней впервые была поставлена задача дезорганизации тыла немецких войск и развертывания для этого партизанского движения.

Сегодня очень популярны разговоры о том, что эта задача была-де поставлена «слишком поздно». [23] Подобное утверждение мы находим, например, в монографии: Партизанское движение: По опыту Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.: Военно-исторический очерк. М., 2001. С. 26–27. Это не более чем банальное по нашим временам желание хоть в чем-то упрекнуть советское руководство.

Все познается в сравнении. Ни в Польше, ни во Франции, ни даже в Югославии правительством не был озвучен внятный призыв к партизанской борьбе против захватчиков. Этого не было сделано ни на восьмой, ни на двенадцатый день войны. Этого не было сделано вообще — и в Польше, и во Франции, и в Югославии партизанские отряды стали возникать лишь после поражения и капитуляции.

В Советском Союзе дело обстояло иначе — уже на вторую неделю войны руководство страны призвало население к партизанской борьбе и предприняло первые мероприятия по организации партизанских отрядов. Если это называется «поздно» — то непонятно, что называется «рано».

Нужно помнить, что обычно партизанская война разгорается неторопливо. В Югославии первые партизанские выступления начались спустя два месяца после оккупации страны немцами. В Греции партизанские отряды появились через десять месяцев после капитуляции. Во Франции — через полтора года. В Польше — почти через три. [24] Если быть точным, то партизанская война в Югославии началась в первой половине июня 1941 г., в Греции — весной 1942 г., во Франции — осенью 1941 г., в Польше — в мае — июне 1942 г. См.: Семиряга М. И. Советские люди в европейском Сопротивлении. М., 1970. С. 18, 116, 154–155, 241. Конечно, и Югославия (где местные коммунисты под руководством Тито проявили выдающиеся организационные способности), и Польша (где эмигрантское правительство Сикорского откровенно тормозило развитие борьбы против оккупантов) являются крайними случаями. В нормальных условиях партизанская борьба начинается примерно через год после начала оккупации. В зависимости от эффективности деятельности карательных органов оккупантов и наличия помощи извне этот срок может немного увеличиться или уменьшится, но кое-что остается неизменным. Патриоты должны наладить связь между собою, найти командиров с военным опытом, организовать тайный сбор оружия, запасов продовольствия и медикаментов. В условиях оккупации на все это требуется значительное время.

Именно из этой предпосылки исходило германское командование при подготовке вторжения в Советский Союз. Оно учитывало, что без столкновения с партизанами дело не обойдется, но было уверено, что произойдет это не сразу.

В середине 1940 года контроль над оккупированной Польшей осуществлялся силами шести дивизий охраны тыла; [25] Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии, 1933–1945 гг. М., 2003. С. 191, 195. для охраны тыла во время войны с СССР было выделено девять охранных дивизий [26] Там же. С. 260; Howell Е. The soviet partisan movement. P. 12–13; Хессе Э. Главы из книги «Советско-русская партизанская война 1941–1944 гг.» // Антипартизанская война в 1941–1945 гг. М.; Минск, 2005. С. 45–46. и четыре айнзатцгруппы полиции безопасности и СД численностью около 800 человек каждая. [27] Альтман И. А. Жертвы ненависти: Холокост в СССР, 1941–1945 гг. М., 2002. С. 211–212. Кроме того, в распоряжении ОКХ за фронтом групп армий имелась полицейская дивизия СС, [28] Мюллер-Гиллебранд Б. Сухопутная армия Германии. С. 272. а офицеры и солдаты вермахта получили официальное разрешение убивать любого жителя оккупированных территорий, когда им это только заблагорассудится. [29] Преступные цели — преступные средства: Документы об оккупационной политике фашистской Германии на территории СССР, 1941–1944 гг. М., 1968. С. 31–33.

Сегодня мы знаем, что силы, выделенные нацистами для борьбы с партизанами, оказались совершенно недостаточными. Из этого, однако, не следует делать вывод об ошибках планирования, якобы допущенных в этом вопросе германским командованием. Предположить, что советское партизанское движение будет развиваться форсированно, было невозможно, и нацисты вполне обоснованно рассчитывали на обычное, неторопливое начало партизанской войны — такое же, как во Франции и Польше.

Но советское руководство сильно отличалось от правительств западных стран, привычно считавших партизанскую войну «за средство революционное, за узаконенное состояние анархии, столь же опасное для общественного порядка внутри страны, как и для неприятеля». [30] Клаузевиц К. фон. О войне. М.; СПб., 2002. Т. 2. С. 223. В Кремле революционных средств не боялись и прекрасно понимали военное значение дезорганизации вражеского тыла. Решение о ведении партизанской войны было принято с поражающей воображение стремительностью.

Озвученный в радио-выступлении Сталина от 3 июля призыв к организации партизанской войны был услышан всей страной. Это был шаг, на который нелегко решиться. Объявление о необходимости подготовки и ведения партизанской войны радикально рвало с довоенным оптимизмом и могло быть воспринято народом как акт отчаяния. «Всему крах. Положение на фронте безнадежное. Из Кремля дано указание готовить подпольные организации». «Партизанское движение, к которому призывает Сталин, — это весьма недейственная форма борьбы. Это порыв отчаяния», — вот какие высказывания фиксировали органы госбезопасности после речи Сталина. [31] ОГБ. Т. 2. Кн. 1. С. 168. Необходимо было приложить много усилий, прежде чем партизанская борьба начала бы восприниматься в народе как грозное оружие против агрессора, а не как предвестник поражения.

Для германского командования произошедшее стало неожиданностью, на которую было непонятно как реагировать. Гитлер высказался пренебрежительно: «Русские в настоящее время отдали приказ о партизанской войне в нашем тылу. Эта партизанская война имеет и свои преимущества: она даст нам возможность истреблять все, что восстает против нас». [32] Преступные цели — преступные средства… С. 53. Более осторожный начальник Генерального штаба Гальдер задумчиво записал в дневнике: «Необходимо выждать, будет ли иметь успех воззвание Сталина, в котором он призвал всех трудящихся к народной войне против нас. От этого будет зависеть, какими мерами и средствами придется очищать обширные промышленные области, которые нам предстоит занять». [33] Гальдер Ф. Военный дневник, 1941–1942. М.; СПб., 2003. С. 83. Командующие войсками на Восточном фронте предпочли готовиться к худшему: «Войска и их контрразведывательные органы стали очень внимательно следить за всем, что походило на попытки населения оказать сопротивление, ибо они были убеждены в том, что широкие круги населения повинуются приказу Сталина. Командные инстанции были готовы немедленно самыми жестокими мерами подавить малейшую попытку к организации сопротивления». [34] Хессе Э. Главы из книги… С. 39.