Анатолий Нутрихин - Жаворонок над полем

Якову Васильевичу шел девятый десяток. Годы ссутулили некогда статного молодца, и все же Вакарин был подвижен, голос его звучал зычно. И нитку в игольное ушко старик вдевал легко, хотя и пользовался иголками покрупнее.

Когда Митя переступил порог вакаринского гнезда, хозяин сидел на лавке и шил. Словно ожидая приход гостя, он выставил на стол плошку с медом.

- Заходи, вьюнош! - приветствовал старик мальчика. - Не забываешь ? Вот и ладно: мне с молодыми веселее...

- Сын навещает?

- А как же? Каждую неделю гостинец приносит. Пособит по хозяйств, пообедаем вместе и - восвояси Как твои родители?

Митя ответил, что отец и мать здоровы: ему не хотелось распространяться о батюшкиных немочах.

- Ты присмотрись, как я шью, - продолжал дед. - Портновское ремесло не хуже любого другого. Одежда всем нужна: голым на улицу не выйдешь. Однако уберу свое рукоделие...И погоди мед лизать. Сейчас картошку из печи достану. Линь жареный есть. Ефим-бондарь на Пиляцком озере промышлял и мне две рыбины принес.

Вакарин поставил на стол чугунок с вареной картошкой. В это время в сенях затявкала собачонка и в избу вошел Фешка:

- Наше вам, дедуля. Ба, и ты, гимназист здесь! У меня и к тебе дело есть...

- Потом потолкуете, шустрики, - заворчал добродушно дед, - пока ешьте.

Яков Васильевич вышел из комнаты и вернулся, принеся бадейку с квасом. Он поставил ее на печную лежанку:

- Пущай малость нагреется. Иначе горло застудите. А я вам пока про Лисандра Василича расскажу...

Дед участвовал в швейцарском походе Суворова и охотно вспоминал о самой яркой и необыкновенной поре своей жизни, когда сам он был молод:

- Суворов - полководец почище Македонского. Я его близко видел не раз. Давненько это было. Мы домой из Италии ворочались, а француз нам путь перекрыл. Кругом горы высокие, поболе уральских, хотя кавказским уступят. Неприятели попрятались за камнями, выцеливают нас, словно охотники белок.

- Как же вас не перебили до единого? - волнуется Фешка.

Вакарин берет с подоконника табакерку, украшенную облупившейся финифтью, и извлекает щепотку нюхательного табаку. Сунув ее в ноздрю, он прикрывает глаза, чихает и только после этого говорит:

- А могли бы и перебить, ядрена вошь! И перебили бы, если не Суворов... Выезжает он на белом коне и приказывает идти вперед: "Если олени по этим тропам проходят, то и вы одолеете. Смелей, богатыри! Я с вами. С нами бог!" Мы в атаку, а француз не пущает, держится. Три раза на него в штыки бросались и все зря. Тогда велит Cуворов князю Багратиону противнику в тыл зайти. Те, как увидели наших сзади, сразу и наутек... Суворов князя перед войском поцеловал. В том бою я и поцарапан не был. Меня в следующем сражении ихний егерь штыком пропорол.

Дед стянул с себя рубаху и показал белесый шрам на левом боку:

- Ловкий француз попался. Но и я его достал штыком...

- Он, дедушка, тебя убить мог, а ты на него вроде и не серчаешь? спросил Митя, удивляясь спокойствию, с которым Вакарин вспоминал о своем ранении.

- Сколько серчать можно? Ведь и он был человек подневольный. Тут без чарки не разберешься... Я вам лучше расскажу о том, как возле палатки Суворова часовым стоял...

- Мы, дедуля, об этом уже слышали, - сказал Фешка. - Ты лучше про Пугачева...

- Про Емельку так про Емельку, - охотно согласился Вакарин. - Я тогда уже вроде вас был годами и все ясно помню. Страшно тогда воевали: русский на русского шел. Пугачева мы считали государем Петром Третьим. Его спихнула с престола жена Екатерина. А помогали этой заморской царевне наши гвардейцы Орловы, ее полюбовники. Вгорячах они ухлопали другого человека, а царь в заварухе скрылся и под чужим именем по Руси бродил, высматривал, как народ живет. Добрался до реки Яик. А там как раз казаки бунтовали от плохой жизни и притеснений губернатора. Государь им и открылся, кто он есть. Казаки попросили его вести яицкое войско на Казань, а потом и на Москву. Император посулил простым людям волю, и потянулись к нему крестьяне, уральские мастеровые, башкиры и другие поволжские народы...

- Где же вы видели Пугачева? - не утерпел Митя.

- Погоди, скажу. Моя мать и я гостили в ту пору у ее сестры в крепости Озерной. А бунтовщики взяли ее приступом, солдаты-то особо не сопротивлялись, да и гарнизон был мал. Государь-батюшка восседал в кресле на крыльце комендантского дома. У ног красный ковер постелили. За спиной генералы стоят, а перед ним - пленные офицеры. Пугачев им: "Повинитесь и поступайте ко мне на службу!" А они отвечают ему дерзко, мол, не царь ты, а вор.. Он и велел вздернуть горемык на воротах. Потом все в поход двинулись... Только через какое-то время изменила народному войску удача. Тогда казаки, спасая свои головушки, выдали Пугачева властям. Граф Панин повез его в железной клетке в Москву. Однако он по дороге сбежал...

- А я читал, что Пугачева казнили в Москве на лобном месте, - заметил Митя. - Остатки мятежников еще посопротивлялись, но не долго...

- Это ты брось! - не согласился Фешка. - Бунты и потом были, хотя, может, и поменьше. Атаманы разные по губерниям объявлялись. Говорят и ноне под самым Тобольском в лесах прячется одна шайка.

- Теперь не разгуляешься, - сказал Вакарин. - Леса повырубали. Всюду дороги проложены. Чуть не в каждой деревне - пристав или урядник, в городе полиции тьма. Лишнее слово молвить боязно, вы, ребята, держите язык за зубами... Со мной, конечно, можно поболтать, с Северьяном. А больше ни-ни... И хватит об этом. Ты, Феша, передай отцу, что рубаху ему сошью к воскресенью, хотя и посулил к четвергу. Пальцы у меня не такие проворные, как раньше. А сейчас ступайте домой: я малость отдохну, а потом шить буду. Не серчайте на старика. Возьмите на дорожку орехов...

Приятели вышли из флигеля. Фешка отправился в Отрясиху обменивать бабки на рыболовные крючки, а Менделеев подался к себе на Большую Болотную: у него не были выполнены домашние задания по русскому и математике. Остаток дня он старательно занимался...

25. Вальс, вальс...

Дни были короткие, и обыватели рано ложились спать. Их жизнь зимой текла довольно однообразно. Состоятельные горожане развлекались катанием на тройках, охотой или карточной игрой. Каждый тешил себя согласно своим наклонностям и достатку. Молодые дворяне волочились за актерками заезжей труппы. После их очередного дебоша в гостинице антерпренеры жаловались гражданскому губернатору, и тот наказывал виноватых.

Заметным событием в жизни Тобольска становился приезд цыганского хора. Тогда в трактире, где поселялись дети кочевого племени, заполночь звенели гитары и раздавались песни... Казначей губернского правления Сериков потратил на заезжих чернооких красавиц казенные деньги и потом выстрелил себе в грудь. Рана не оказалась смертельной, и несчастный остался жив. А цыгане часть денег вернули...