Михаил Яковлевич Геллер - К началу. История Российской Империи

Василий Ключевский, ссылаясь на свидетельства иностранцев, приводит слова Петра Басманова: царь - не сын Ивана Грозного, но его признают царем потому, что присягали ему, и потому еще, что лучшего царя теперь нет 200 200 Ключевский В. Курс русской истории. Т. 3. С. 34. . Можно думать, что Петр Басманов верил в то, что говорил, ибо умер, защищая «Дмитрия». Современный историк, цитируя тот же источник, что и Ключевский 201 201 Буссов К. Московская хроника (1584-1612). М.; Л., 1961. С. 132. , обрывает его посредине: «Хотя он и не сын царя Ивана Васильевича, все же теперь он нам государь…». Аргумент «лучшего царя теперь нет» может вызывать споры, хотя, несомненно, Петр Басманов хорошо знал претендентов на московский трон. Слова и дела «Дмитрия» свидетельствуют, что он был царем, непохожим на своих предшественников 202 202 Скрынников Р.Г. Самозванцы в России… С. 186. .

Многие современники передают его взгляды на власть: у меня два способа удержать царство: один способ - быть тираном, а другой - всех жаловать; лучше жаловать, а не тиранить. А.Н. Островский (1823-1886) в пьесе «Дмитрий Самозванец и Василий Шуйский» представляет новизну политической концепции «Дмитрия» в диалоге царя и Басманова. Воевода излагает традиционную точку зрения: «Привыкли мы царевы грозны очи, Как божие всевидящее око, Над головой своей поклонной видеть И выполнять лишь грозные приказы, Грозящие неумолимой карой. Ты милостью себя навек прославишь, Но без грозы ты царством не управишь». Дмитрий отвечает: «Не диво мне такие речи править! Вы знаете одно лишь средство - страх! Везде, во всем вы властвуете страхом; Вы жен своих любить вас приучали Побоями и страхом; ваши дети От страха глаз поднять на вас не смеют; От страха пахарь пашет ваше поле; Идет от страха воин на войну; Ведет его под страхом воевода; Со страхом ваш посол посольство правит; От страха вы молчите в думе царской! Отцы мои и деды, государи, В орде татарской, за широкой Волгой, По ханским ставкам страха набирались, И страхом править у татар учились. Другое средство лучше и надежней - щедротами и милостью царить».

Сценическая карьера этой пьесы самого популярного русского драматурга XIX в. была очень коротка. В советское время она не ставилась никогда. Желание отказаться от страха как инструмента власти не вызывало всеобщего одобрения. Многие другие идеи Лжедмитрия казались неожиданными, чужими, еретическими. В одном он твердо следовал московской традиции: он твердо верил в необходимость широчайшей самодержавной власти. Титул императора, на котором он настаивал, не боясь риска поссориться с польским королем, был для «Дмитрия» важным атрибутом самодержавного русского царя.

Вступив на трон, Лжедмитрий планирует и действует лихорадочно, как если бы понимал, что времени у него мало. Некоторые историки обвиняют царя в том, что он сделал слишком мало, признавая в то же время, что сопротивление реформам было огромное. Сопротивлялось боярство, недовольное тем, что «Дмитрий» приблизил к себе худородных «родственников» Нагих, тем, что «добрый царь» стремился облегчить положение холопов, запретил помещикам требовать возвращения крестьян, бежавших в голодные годы. Всем служилым людям было удвоено жалование и строго-настрого запрещено брать взятки. За этим должны были следить специально назначенные контролеры.

По приказу царя началась работа по созданию единого кодекса законов - дьяки составили Сводный судебник, в основу которого был положен Судебник Ивана IV, включивший закон о праве крестьян уходить от помещика в Юрьев день. Возможно, Лжедмитрий думал о его восстановлении. Государственный совет, Боярская дума, получает новое название: Сенат. Он состоит, как и Дума, из четырех разрядов: первый - духовенство - патриарх, четыре митрополита, шесть архиепископов и два епископа, второй разряд - 32 боярина, принадлежавших к знатнейшим фамилиям, третий разряд составили 17 окольничьих, а четвертый – 6 дворян. Реформа состояла, во-первых, во включении во второй разряд и опальных Годунова (княжат), и любимцев нового царя (в том числе Нагих); во-вторых, в изменении названия. Отброшенное после смерти «Дмитрия», оно будет возвращено в государственную номенклатуру Петром I.

Самозванец, хорошо знавший монастырскую жизнь, питал к монастырям, монахам, монашеской жизни глубокую неприязнь. На пути к Москве он много говорил о планах преобразования монастырей. Вступив на трон, он не рискнул коснуться основ монастырской системы, не решился пойти по стопам «предков» - Ивана III, Ивана IV, конфисковавших монастырские земли и имущество. Но это не смягчило острой враждебности православного духовенства, если не считать патриарха Игнатия, к царю. Монастыри обижались на необходимость платить «Дмитрию» сравнительно небольшие суммы денег на дворцовые нужды, обвиняли его в отступничестве от православия, в его веротерпимости.

Келарь Троице-Сергиева монастыря Авраамий Палицин, активный участник событий Смуты, много раз менявший покровителей и стороны, оставил один из важнейших источников по истории своего времени, очень популярное «Сказание». Автор «Сказания», который не называет царя Дмитрия иначе как «расстрига Григорий» (воспоминания писались после 1613 г.), перечисляет множество грехов и преступлений самозванца, в том числе разрешение «всем жидам и еретикам невозбранно ходити во святые божиа церкви» 203 203 Сказание Авраамия Палицина. М.; Л., 1955. С. 112. . Для Авраамия Палицина появление «расстриги» - одно из звеньев цепи, которую со времен святого Владимира, крестившего Русскую землю, плел «змии всепагубный, возгнездившийся в костеле Италийском», иначе говоря Ватикан. Автор «Сказания» напоминает историю попыток католической церкви «прельстить» Русь: Александр Невский, которого искушали католики, потом митрополит Исидор, «проклятый», подписавший Флорентийскую унию, «Антон Посевус» (Антонио Поссевино), соблазнявший Ивана Грозного 204 204 Там же. С. 115. . А потом очередная попытка: расстрига, которого, по убеждению Палицина, привели к власти «злые враги - казаки и холопы».

Легко понять ожесточение Авраамия Палицина, свидетеля нарушения всех традиций православной церкви и московских обычаев царем и окружавших его чужеземцев. «Дмитрий», тайно перешедший в католицизм, не был противником православия Он, например, послал деньги Львовскому братству, оплоту православия в Речи Посполитой. Совершенно индифферентный к спорам христиан, державший при себе духовников-иезуитов, секретарей-протестантов братьев Бучинских, ходивший в православную церковь, Лжедмитрий искал себе всюду союзников.

Вступление Дмитрия на престол вызвало заметное оживление торговой деятельности в России. Купцы приезжают из Польши, из Германии, появляется несколько итальянских купцов Особый интерес проявляют англичане, хорошо знающие Московию со времен Ивана Грозного. Николай Костомаров, очень хорошо относящийся к Лжедмитрию, пишет. «Всем было предоставлено свободно заниматься промыслами и торговлей, всякие стеснения к выезду из государства, к въезду в государство, переездам внутри государства уничтожены. «Я не хочу никого стеснять, - говорил Дмитрии, - пусть мои владения будут во всем свободны. Я обогащу свободной торговлей свое государство. Пусть везде разнесется добрая слава о моем царствовании и моем государстве» 205 205 Костомаров Н.И. Герои Смутного времени. С. 73. . Англичане, посещавшие царство Дмитрия, отмечали, что он сделал свое государство свободным.