Себастьян Хаффнер - Соглашение с дьяволом. Германо-российские взаимоотношения от Первой до Второй мировой войны

У Германии с Польшей с 1934 года был десятилетний пакт о ненападении, и отношения были хорошими. От чешского кризиса Польша тоже получила прибыль — при мюнхенской разделке туши [9] В оригинале автор иронически употребляет слово « Schlachtfest », что в переводе означает «праздник по случаю убоя свиней (в крестьянском доме)» — Примечания переводчика. Чехословакии Польше перепала область Тешен, весьма жирный кусок. Поздней осенью и зимой 1938–1939 года Гитлер предлагал Польше новое и большее предприятие того же сорта: десятилетний пакт о ненападении должен был превратиться в двадцатипятилетний союз — против России. При этом, как однозначно дал понять гитлеровский министр иностранных дел Риббентроп, Польше достанутся еще более жирные куски. При «решении еврейского вопроса» Германия также поможет союзной Польше. И какова цена? Она до смешного скромная, это великодушная цена, цена между братьями: Польше ни в коем случае не нужно возвращаться к довоенным границам, она может оставить себе Позен и Верхнюю Силезию, даже «коридор [10] « Польский коридор», Данцигский коридор, принятое в историографии наименование в 1919–1945 полосы земли, полученной Польшей по Версальскому мирному договору 1919 и дававшей ей доступ к Балтийскому морю (Прим. переводчика). », следует лишь заплатить небольшую цену в качестве признательности: Данциг и экстерриториальные автомобильная и железная дороги через этот коридор. Гитлер не видел в этом никакой наглости, даже едва ли неприемлемого требования, скорее наоборот — великодушное предложение, и также нет никаких оснований сомневаться в том, что он это совершенно честно имел в виду. Если бы Польша захотела, то она могла бы в надвигающейся войне Гитлера против России играть роль, подобную той, что позже играли Венгрия и Румыния.

Но Польша не захотела. Либо из благородства, либо из недоверчивости, либо из чувства собственного достоинства или из мании величия — или из-за смеси всего этого — она не захотела, она была непреклонна, она не вступала в обсуждения.

Гитлер сначала не мог этому поверить. Он повторил свое предложение — или наглое требование — еще несколько раз, даже позволил Риббентропу высказываться более ясно в отношении будущих польских территориальных приобретений на Украине. Но когда он вынужден был осознать, что с Польшей никаких дел не сделаешь, то он «молниеносно» переключился. Если польское препятствие нельзя устранить по-хорошему, тогда будет по-плохому — и именно в самом плохом варианте. Если поляки не хотят участвовать в качестве поварят при разделке русского медведя — хорошо, тогда польский гусь должен сам послужить в качестве первого блюда. И возможно, это и к лучшему. Тогда Польша станет не только подготовительным упражнением для вермахта, но и полем для экспериментов СС: в Польше в малых масштабах они выучатся тому, чем позже в больших будут заниматься в России — запахиванию в землю чуждых народов и превращению их стран в немецкое жизненное пространство, новоявленным искусствам переселений, эксплуатации, порабощения и истребления.

Весной 1939 года Гитлер решился на войну с Польшей — и именно не на «нормальную европейскую войну» за ограниченные цели, такие как Данциг и коридор — этим он удовлетворился бы только в мире — но теперь на такой вид биологической тотальной войны, который он прежде планировал только против России, против нее разумеется — всегда.

Но теперь возникла сложность. Оккупация остальной части Чехословакии встревожила Запад — не столько Францию, которая в глубине сердца уже смирилась, но Англию. Англия неожиданно выказала не ожидавшийся более от неё прилив энергии и решительности. Она объявила свое желание «остановить Гитлера». Она дала Польше гарантии и втянула в это и Францию. Она начала серьезно готовиться к войне. Она даже начала переговоры с Россией о заключении военного союза.

Это вынудило Гитлера сделать паузу. Отказаться от своей войны против Польши — так вопрос больше теперь не ставился, этого он не желал ни в коем случае: как бы иначе он смог бы приблизиться к России? Но теперь он видел, что должен уделить больше внимания политической подготовке польской войны. Чтобы из польской войны не получилось войны на западе или даже мировой войны, по всем традиционным правилам искусства ему следовало теперь Польшу изолировать. И это теперь могло произойти только с помощью России.

Для изоляции, раздела, ликвидации Польши имелся старый, классический рецепт, который негласно был заложен в основу уже при заключении договора в Рапалло: Германия и Россия должны действовать против Польши совместно, тогда Польша проиграет. Если Гитлер хотел применить это рецепт, то ему разумеется следовало от многого, что он до того провозглашал, на некоторое время отречься и свою прежнюю внешнеполитическую пропаганду на время поставить с ног на голову. Но собственно, почему бы и нет? Его престиж в Германии был теперь таков, что он мог себе позволить всё; что же до отдельных критиков и потенциальных противников, которых он в Германии еще должен был воспринимать серьезно — старопрусских консерваторов и генералов вермахта — то среди них этот шахматный ход станет даже чрезвычайно популярным (в действительности перед польским военным походом не было ни малейшей военной оппозиции, как за год до того перед чешским кризисом).

От своей старой основной идеи — великого военного похода в Россию — Гитлер естественно ни на мгновение не был готов отказаться. Но к этому можно ведь было вернуться в любое время, если сначала убрать с пути польское препятствие. В данный момент это была главная задача, на решении которой должно быть сконцентрировано всё. И если для этой цели следует привлечь к участию в польской войне Россию и разделить с ней Польшу, то тем самым одним ударом будут убиты три зайца: ликвидирована Польша; Запад будет отпугнут от участия в войне — поскольку против немецко-русской комбинации он не решится выступить; и превентивно Россия будет отделена от Запада — поскольку Запад никогда не простит ей её тайного заговора с Германией и тем самым надежнее останется нейтральным, когда позже Германия выступит в «антибольшевистский крестовый поход».

Известно, что этот расчет не оправдался. Однако это был убедительный расчет, и с точки зрения Гитлера он полностью объясняет пакт со Сталиным в ситуации 1939 года.

Но как с точки зрения Сталина объясняется пакт с Гитлером?

Сталин летом 1939 года совершенно неожиданно находился в выгодном положении: он вдруг снова мог выбирать между Западом и Германией, ведь его расположения искали обе стороны — Запад совершенно открыто, правда с оговорками, Германия пока еще осторожно и недоверчиво, в виде скрытых намеков. Еще осенью 1938 с заключением Мюнхенского соглашения казалось, что становится реальностью старый кошмар Советского Союза — единый фронт капиталистических стран. Теперь же, когда Англией были даны гарантии Польше, этот фронт был разорван, и только от Сталина зависело предотвратить, чтобы он когда-либо снова был создан. Ему нужно было только выбрать, только объединиться с одной из сторон против другой. Пару месяцев Сталин, осторожно зондируя обстановку, держал обе возможности открытыми. Но по здравом размышлении — а Сталин был здравомыслящим человеком — он не мог не прийти к убеждению, что всё говорит за то, что лучше выбрать Германию.