Наталья Котлякова - От Тарутино до Малоярославца

Именно такой решительный случай и наступил для Великой армии в начале октября 1812 года. Французский император решился «сжечь корабли свои» — перебросить значительные силы со своей операционной линии на юг. Так, минскому губернатору генералу Брониковскому он предписал останавливать все маршевые роты и направлять их на усиление 17-й польской дивизии генерала Я. Г. Домбровского, осаждавшей Бобруйскую крепость. Самому же Домбровскому Наполеон приказал снять осаду, повести наступление на Мозырь, где располагался русский корпус генерала Ф. Ф. Эртеля. «Вы должны отбросить Эртеля», — требовал Наполеон. Л. А. Бертье он предписал создать в Смоленске группировку в составе только что прибывшей из Франции пехотной дивизии генерала Барага д'Илье, восьми французских и польских кавалерийских полков. 8 или 9 октября эти войска должны были выступить из Смоленска и не позднее 11-го прибыть в Ельню, расположенную, как писал Наполеон, «в 22 лье от Смоленска на дороге, ведущей к Калуге». «Эта операция очень важна», — предупреждал он Бертье и тут же давал еще одно указание: «Герцог Беллуно (маршал Виктор. — Б. А .) отправит на дорогу, ведущую в Ельню, артиллерийские орудия и обозы, которые придут в Смоленск». Барага д'Илье получил приказ «устроить новую военную дорогу от города Ельни до города Калуги».

Из мемуаров полковника французской армии барона Серузье видно, что он со своим отрядом, включавшим отборные войска, совершил рейд под Полтаву, а затем, в составе авангарда Великой армии первым ворвался в Малый Ярославец. Все это дает основание заключить, что отряд Серузье проводил глубокую разведку предполагаемого пути движения всей наполеоновской армии.

Сохранились заметки, сделанные Наполеоном в Москве не позднее 24 сентября. В них затронуты два вопроса: условия, которым должен отвечать отход из Москвы и направления отступления. Он рассчитывал отвести армию так, чтобы приблизиться к Франции и подвластным странам, обеспечить войска провиантом и фуражом, занять позицию, позволяющую вынудить правительство России вести переговоры о мире, и, наконец, сохранить престиж. Совершенно очевидно, что смоленско-минско-виленская дорога не отвечала второму условию: от Пюибюска Наполеон знал, что на ней не приготовлено никаких запасов. В том же документе Наполеон отметил, что «Москва больше не представляет никакого интереса», и остановился на трех возможных путях отступления. Отход в направлении на Киев он считал наиболее выгодным, но опасным, так как туда, по его словам, «направляется Дунайская армия». Отступление на Смоленск рассматривалось в двух вариантах: через Калугу или прямо из Москвы. Отдавая предпочтение второму, он перечислял его преимущества: «Врага нет, мы хорошо знаем дорогу, и она короче на 5 маршей, на полпути мы сможем даже получить обозы из Смоленска». Однако, учтя, что «в Смоленске и Витебске очень мало запасов», Наполеон пришел к заключению, что отходить в данный район невозможно. От третьего направления — на Петербург — позже он также отказался. Единственно реальным оставался юго-западный путь. Покидая Москву, Наполеон заявил: «Так как в подобных обстоятельствах надо остановиться на плане наименее опасном, я решился на отступление к Киеву, что кажется наиболее выгодным».

Почему сложилось такое решение? Составляя заметки, Наполеон еще не знал, куда направится Дунайская армия, встречи с которой он желал избежать. В начале октября ему стало известно, что она действует против Шварценберга под Брест-Литовском. Следовательно, ни этой армии, ни других крупных русских сил, как показала разведка, на этом направлении не было.

Среди маршалов Наполеона вначале не было единого мнения. На последнем военном совете, который состоялся в Москве, Мюрат предложил идти на Петербург, Ней — вернуться в Смоленск, а Даву склонял всех напасть на русские войска, сжечь Тулу и Калугу и двинуться на Украину. Победила точка зрения Даву. Служивший в Великой армии голландский генерал Дедем де Гельдер позднее вспоминал: «Был принят совет Даву. Этот план был блестящий и казался возможным, но надо было не медлить в его исполнении». В случае успеха наполеоновские войска двигались бы действительно по богатым, не тронутым войной районам. На их пути находились Трубчевск, Сосницы и Киев, где в начале октября хранилось около 600 тыс. четвертей провианта и фуража; в Орловской, Черниговской и других губерниях также можно было найти продовольствие.

Движение на Украину, кроме того, создавало видимость совершения флангового марша, что позволяло завуалировать отступление и сохранить престиж. Важно было и то, что Французская армия приблизилась бы к Австрии и герцогству Варшавскому. Это заставило бы их правительства без дальнейшего промедления выставить те войска, которых требовал Наполеон. Перед выходом из Москвы он издал 25-й бюллетень, в котором объявил о своем намерении вести армию якобы на зимние квартиры в междуречье Днепра и Двины, что нельзя расценить иначе, как его попытку ввести русское командование в заблуждение.

6 октября основные силы французской армии выступили из Москвы, на другой день ее покинул Наполеон. «Я иду на Калугу, и горе тому, кто преградит мне путь», — заявил он. По дороге к Малоярославцу была предпринята еще одна попытка обмануть русских. По распоряжению императора Бертье послал к Кутузову полковника Бертеми с письмом, датированным 8 октября. В нем начальник штаба французской армии запрашивал «окончательное решение» русского правительства относительно предложения Наполеона заключить мир. Помета на письме «г. Москва» должна была убедить Кутузова, что враг еще в столице. Кроме того, Бертеми мог удостовериться, что русская армия стоит в Тарутинском лагере. Таким образом, Бонапарт предпринял усилия, чтобы скрыть свои планы, отвлечь внимание русского командования от движения своей армии на Малоярославец и далее на Украину. 25-й бюллетень, посылка Бертеми в русский штаб — все это меры дезинформации.

М. И. Кутузов не сомневался, что «Наполеон долго в Москве не пробудет». Важно было установить, по какой дороге будет отступать его армия. Командиры частей, партизанских и ополченских отрядов доносили в Главную квартиру обо всех движениях противника; путем опроса пленных и дезертиров, разведки в тылу наполеоновской армии русское командование, по словам Кутузова, «ежедневно и ежечасно» получало «достоверные сведения обо всем, в Москве происходящем».

Донесения поступали и с юго-западного театра войны. Разведчики сообщали в Главный штаб, что «от Могилева по тракту Черниговскому чинятся неприятелем мосты», что «из Старого Быхова назначено 2 тыс. войска для занятия местечка Журавичи», что «неприятель тремя дивизиями войск французских и польских имеют проходить через Рогачевский повет» (уезд. — Б. А .), что в южные уезды Могилевской губернии «свезено неприятелем множество ржи, которая перемалывается в муку», что из Мстиславля готов выступить сильный отряд противника, «направляя путь свой к Чернигову». Почти каждое донесение заканчивалось словами: «Сие от офицеров французских узнано». В донесениях содержались сведения и о том, что Наполеон приказал Виктору двинуть часть своего корпуса на Украину.