Наталья Котлякова - От Тарутино до Малоярославца

Вопрос свободы действий главнокомандующего, устойчивости к политическому и морально-психологическому давлению после оставления Москвы стал еще острее, чем после оставления Смоленска, когда был фактически отстранен от командования М. Б. Барклай де Толли. Достаточно вспомнить совет в Филях, на котором большинство генералов склонилось в пользу сражения, глухое недовольство армии оставлением Москвы, требование царя, а затем комитета министров дать объяснения «столь нещастной решимости». Если бы немедленно по оставлению Москвы не последовало решительное наступательное действие в виде флангового маневра, пребывание М. И. Кутузова в занимаемой должности завершилось бы уже в сентябре. Поэтому идея флангового маневра пришлась как нельзя кстати, как средство решения проблемы доверия общества и армии к главнокомандующему. Армия, как и высшие генералы — Барклай и Беннигсен — ожидали, что занятие позиций на старой калужской дороге в близком расстоянии от Москвы неминуемо приведет к сражению с Наполеоном, вынужденному отвечать на угрозу пресечения своих сообщений.

О расчете на скорое столкновение с противником М. И. Кутузов писал в рапорте царю от 4 сентября (ст. ст.): «…обратив на себя внимание неприятеля, надеюсь принудить его оставить Москву». В следующем рапорте от 6 сентября он писал: «Сим способом надеюсь я, что неприятель искать будет мне дать сражение, которого на выгодном местоположении равных успехов, как при Бородино, я ожидаю» [26] М. И. Кутузов. Сб. док. М., 1954, т. 4, ч. I, С. 243–253. . В отличие от других военачальников эта решимость была показной, предназначена для общественного мнения и царя, чтобы сохранить доверие военного руководства и получить неделю-другую для усиления армии. То, что это было так, видно из следующего рапорта царю от 11 сентября, в котором упор делался на укомплектование армии [27] Там же. С. 277–278. . То, что М. И. Кутузов вовсе не колебался в давно сделанном выборе направления противоборства, исключавшем генеральные сражения, видно из подтекста всей его предыдущей переписки с императором Александром. В каждом рапорте, говоря о намерении дать новое сражение, имелась оговорка, подготавливающая царя к изменению своего решения. Царь Александр хорошо это понял на примере рапорта от 27 августа, в котором полководец доносил об отражении всех атак и одновременном отходе на 6 верст. В своем письме к сестре от 12 сентября он восклицал: «…о, эти шесть верст, которые отравили мне все удовольствие от победы при Бородино…».

В упомянутом рапорте от 6 сентября сразу после предположения одержать «равных успехов как при Бородино» следует абзац о вреде мародерства, поселившемся в армии и ставшем одной из главных причин отступления от Бородина. (Кутузов имел в виду самовольные отлучки во время боя). «Зло сие частью причиной и тому, что я, одержав жестокое сражение при Бородине, должен был после баталии отступать назад» [28] Там же. С. 243. . Каждый, кто даст себе труд логически связать этот пассаж с предыдущим, увидит сквозящий между строк вопрос — а нужно ли нам второе Бородино, если последствия первого так чувствительны для армии.

В приказе по армиям от 30 августа также можно прочитать фразу, содержащую тот же вопрос. Вот она: «Генеральное сражение, которое неприятель, находясь от недостатка в продовольствии в гибельном положении, конечно, предпримет дерзость нам дать, должно решить его участь. С нашей стороны предпринимаются все способы поразить его» [29] Там же. С. 182. .

Действительно, зачем идти навстречу желанию противника навязать нам сражение, когда он ослабевает от недостатка продовольствия? Но формально Кутузов выражает готовность сразиться и ободряет войска. Хитрость Кутузова была понятна такому умному человеку как император Александр, тоже умевшему писать для непосвященных одно, а проводить в жизнь другое, но она обманула многих историков, не заметивших многозначную, многослойную структуру посланий, использовавших те или иные места из переписки фельдмаршала для подтверждения своих научных построений.

Мы убедились, что Кутузов не помышлял о втором Бородино ни до, ни после оставления Москвы, что он правильно выбрал путь к конечной победе в войне. Получив от маневра необходимый морально-политический эффект, фельдмаршал затем постарался отойти подальше как от Москвы, так и от Смоленской дороги, чтобы не «спугнуть зверя» раньше времени. Неожиданному для многих изменению цели маневра способствовал сам Наполеон, потерявший интерес к преследованию ускользающей русской армии. Он не нанес, как обычно, быстрых ударов превосходящими силами с разных направлений. Предположения Л. Л. Беннигсена и М. Б. Барклая де Толли о неизбежности атак Наполеона не оправдались.

Заняв позицию в 3–4 переходах от главных сил врага, Кутузов получил возможность заняться укомплектованием армии. Пребыванию в Тарутино способствовал запас провианта, находившийся в Калуге. Вот эта возможность и стала вторым по значению результатом маневра.

Высылка армейских партизанских отрядов на коммуникации противника хотя и была облегчена фланговой позицией, но могла осуществляться из любого положения с помощью наблюдательных отрядов наподобие того, который стоял на Тверской дороге. Одним из результатов маневра считается быстрое укомплектование армии. Это не совсем так. Наиболее крупный отряд резервных войск — дивизия Н. Ю. Урусова из войск Д. И. Лобанова-Ростовского — своей головной бригадой подошла к Москве по Владимирской дороге уже 2 сентября, когда армия еще только выходила на Рязанскую. Девять резервных полков или 20 тыс. рекрутов могли влиться в армию между 2 и 10 сентября. Получилось иначе, эти войска не смогли догнать армию. На ее усиление поступили другие войска: отряд из Калуги в 6 тыс. человек и дивизия В. А. Русанова в 14 тыс., и прибывшая к армии 18–22 сентября из Рязани.

Подводя итог, можно согласиться с К. Клаузевицем, что, с точки зрения стратегии, поворот на Калужскую дорогу не привел к решительным результатам, но благоприятствовал успеху русской армии в кампании 1812 года. С морально-политической точки зрения маневр сыграл неоценимую роль.

Успешное проведение Тарутинского марш-маневра продемонстрировало всей армии и народу: Наполеон в ловушке, его армия выдохлась и не может, как раньше, использовать всякий подходящий случай для нанесения стремительного и точного удара. Успех маневра в соединении со страшным очистительным жертвенным пожаром Москвы вызвал новый подъем народного духа и осознания могущества России.

Любой школьник знает о выдающемся значении Тарутинского лагеря в истории Отечественной войны 1812 г. С 21 сентября по 11 октября 1812 (здесь и далее все даты по старому стилю) российская армия надежно защищала от врага Калугу и Тулу и угрожала коммуникациям «Великой армии». Войска под командованием М. И. Кутузова, опираясь на поддержку населения, поднявшегося на партизанскую войну, наносили чувствительные удары по неприятельским фуражирам, сокращая численность вражеских корпусов. В лагере российская армия получила значительные подкрепления (в основном в виде казачьих полков) и повысила свою боеспособность. Воинам вручили здесь награды за Бородинское сражение. Они получали достаточное количество продовольствия, фуража и обмундирования, чтобы отдохнуть и подготовиться к новым битвам. Воспоминания русских офицеров о пребывании в лагере полны восторженных описаний настоящего военного городка с прекрасным рынком, на котором можно было купить даже арбузы, виноград и ананасы, в то время как французы ели пареную рожь. Одним словом, прекрасный благоустроенный лагерь, в котором не смолкала музыка и песни, а сытые солдаты горели одним желанием — поскорее сразиться с врагом. Разумеется, появление Лористона с мирными предложениями при таком положении вызвало резкую отповедь Кутузова, не пожелавшего пойти на сделку с врагом. В общем, картина настолько идеальна, что историкам остается лишь спорить о мелких деталях (на сколько увеличилась численность армии, какое количество полушубков получили ее воины и т. п.). Однако, при объективном рассмотрении всех фактов, известных исторической науке, от этой идиллической картины не остается и следа.