Виталий Тренев - Бриг «Меркурий»

— То-то «ого»! — усмехнулся Казарский. — С приятным пробуждением вас, Сергей Александрович.

— Уходим? — спросил лейтенант.

— Приходится, — ответил Новосельский. Скарятин глянул на него и усмехнулся. Не узнать было в этом энергичном, подтянутом офицере расслабленного страдальца, явившегося на рассвете принимать вахту.

— Приободрился, Федя? Или зубки отпустили? — спросил Скарятин.

Он посмотрел на фрегат, быстро уходивший в открытое море. «Орфей» догонял его. Потом перевел глаза на турецкий флот, ложившийся на курс для преследования брига. Он долго следил за неприятельскими кораблями. Потом посмотрел на паруса «Меркурия», прикинул его ход, снова взглянул на турок и почесал за ухом.

— Придется пороху понюхать, пожалуй? — спросил он Казарского.

Тот усмехнулся своею сдержанной улыбкой.

— Вещь допустимая-с.

Утро разгоралось все ярче и роскошнее. Длинные облака, лежавшие над горизонтом, поднялись выше, распушились, округлились и, сверкая белизной, тихо плыли по краю голубого неба, как белогрудые фрегаты. Море искрилось и блистало тысячами солнечных зайчиков. Ветер снова переменился, зашел теперь от берега и подувал легонько и ласково, едва наполняя паруса кораблей. «Штандарт» и «Орфей» приметно оторвались и ушли вперед. Они обязаны были срочно известить адмирала Грейга о выходе в море турецкого флота. От быстроты, с какой придет известие, зависело многое. Они уходили со всей скоростью, на какую были способны, вынужденные предоставить «Меркурий» его судьбе, полагаясь на мужество и опытность Казарского.

Казарский долго смотрел вслед уходящим кораблям, и на короткое мгновение его серые холодные глаза затуманились грустью. Он нахмурился и посмотрел на своих офицеров. Он увидел мужественные и решительные лица людей, готовых выполнить свой долг до конца. Лицо его прояснилось, и он направил подзорную трубу в сторону неприятеля.

Основная масса турецкого флота держалась примерно на одном и том же расстоянии от брига, но два больших трехдечных корабля отделились от остальных и заметно приближались.

Mежду тем на бриге корабельная жизнь шла обычным, установленным порядком. После тщательной уборки судна была совершена торжественная церемония подъема флага. Люди позавтракали и разошлись по своим боевым постам.

Солнце все выше и выше поднималось на небе. «Штандарт» и «Орфей» белыми пятнышками виднелись далеко на горизонте, в голубом струящемся мареве… Далеко отстал турецкий флот, а два корабля, преследовавшие бриг, медленно, но верно настигали его. Уже простым глазом можно было видеть подробности их парусного вооружения, в подзорную трубу рассмотреть флаги и сосчитать количество пушечных портов.

Все это время Казарский находился на юте, тщательно следя за каждым движением ветра, за малейшим отклонением его направления. Он маневрировал, не пренебрегая ни четвертью кабельтова, и ему удалось выжать из брига всю скорость, на которую тот был способен.

У штурвала стоял старый, заслуженный матрос Максимыч, помнивший еще времена Сенявина. Он чувствовал судно, как хороший дирижер чувствует свой оркестр, и, повинуясь малейшему намеку Казарского. так искусно вел бриг, что за несколько часов напряженной работы не потерял ни одного дюйма пространства.

Но все было напрасно: быстроходные и могучие вражеские корабли приближались неотвратимо. Уже было известно, что головной преследователь, стодесятипушечный трехдечный корабль, — под флагом капудан-паши [9] Капудан-паша — главный адмирал эскадры. , а второй, семидесятипушечный корабль, — под флагом паши [10] Паша — просто адмирал. .

В полдень поручик корпуса штурманов Прокофьев производил наблюдения на юте. Это был молодой застенчивый человек, широкоплечий и коренастый. Он стоял спиной к группе офицеров и секстаном [11] Секстан — ручной астрономический инструмент для определения местонахождения судна в море. ловил солнце.

Скарятин посмотрел на него и, подмигнув Новосельскому, сказал:

— Бог его знает, что ждет нас сегодня, а фрегат вечерком уже прибежит к эскадре. И что бы ему послать к нам гичку за письмами! Никакой у людей сообразительности нет.

Руки Прокофьева, державшие секстан, дрогнули, шея и уши покраснели. Казарский, улыбаясь, погрозил пальцем лейтенанту.

— Как полагаете, любезный Иван Прокофьевич, — сказал Казарский, когда штурман окончил наблюдения, через сколько времени неприятель приблизится до расстояния действительного пушечного выстрела?

Штурман посмотрел на командира, потом на турецкие корабли.

— Если ветер не переменится, полагаю, часов около трех будем в зоне действительного огня-с.

— Да, я тоже так думаю. Однако я надеюсь, что с полудня ветер упадет часов до четырех-пяти и мы на веслах уйдем подальше, а там только бы дождаться темноты.

— Разрешите итти?

— Идите, благодарю вас.

Около часу дня ветер начал стихать. На бриге люди повеселели и стали готовить весла. Однако затишье не длилось и получаса. Ветер посвежел, и около половины третьего стодесятипушечный корабль капудан-паши открыл огонь из погонных орудий [12] Погонное орудие — носовые пушки, служащие главным образом для стрельбы по уходящему судну. Названы от слова «погоня». . Белый дым клубом всплыл над бушпритом [13] Бушприт — горизонтальное или наклонное дерево, выдающееся с носа судна. К нему крепятся косые паруса — кливера. корабля, и ядро, не долетев, подняло на воздух белопенный столб воды.

— Господа, — сказал Казарский, — попрошу всех на ют для военного совета.

Вестовой Васютин помчался за Прокофьевым.

За кормой было тихое голубое море и на фоне синего неба — белокипенные выпуклые пирамиды: паруса турецких кораблей, пенивших воду уже совсем неподалеку. Их черно-белые корпуса были ясно различимы.

Время от времени облака дыма полыхали над кораблями и, расплываясь клочьями, таяли на парусах, и в море всплескивали вверх фонтаны воды, похожие на сахарные головы. С каждым разом эти сахарные головы возникали все ближе и ближе.

Казарский кивнул торопливо поднявшемуся на ют Прокофьеву, выпрямился и сказал:

— Господа, положение наше не требует пояснений — Он указал рукой в море: — В сих чрезвычайных обстоятельствах я желал бы узнать ваше мнение, господа, о мерах, которые нам надлежит принять. Согласно уставу, будем подавать свое мнение начиная с офицера, младшего чином. Поручик Прокофьев, прошу вас.

Услышав свое имя, Прокофьев опустил руки по швам. Кровь отлила от его ярких юношеских щек. Он искоса глянул за корму и увидел белое облако, всплывающее к реям [14] Pея — поперечное дерево мачты. турецкого корабля.