Артем Корсун - Лики Поднебесной

Одно из зданий в поселке обычно выделялось размерами. О назначении таких домов историки спорили довольно долго. Обычно такие дома в зависимости от обнаруженных в них вещей считают либо храмами, либо жилищами вождя, однако советские археологи пытались доказать, что это были места народных собраний — ведь религия в Советском Союзе официально считалась довольно поздней выдумкой, а вот человек — коллективистом от природы. Современные археологи уже не пытаются оспорить культового предназначения таких зданий, хотя и в маоистском Китае тоже случались подобные перегибы.

Неподалеку от поселений располагались кладбища. [11] Кладбища дают ценную информацию о поселении. Дело в том, что разделив число могил на произведение числа домов на примерное количество жителей в каждой большой семье, можно выяснить в течение скольких поколений существовало поселение. Покойников клали головой на запад и снабжали в дорогу самым необходимым, в частности, одной или несколькими мисками с едой.

Каждое поселение существовало несколько сотен лет, а затем люди переселялись на другое место. Возможно, это происходило из-за того, что земля истощалась.

Просуществовала культура Яншао примерно до 2000 г. до н. э., когда в долине Хуанхэ появились племена кардинально иной культурной традиции. Эта культура получила свое название — Луншань — по месту в провинции Шаньдун, где были обнаружены первые свидетельства ее существования. Поселения этой культуры распространились и в двух соседних провинциях, Хэнань и Аньхой.

Происхождение и этой культуры остается загадкой для историков.

Облик Китая изменился. Селиться луншаньцы предпочитали на вершинах или склонах холмов, примыкающих к речным долинам. Деревни зачастую располагались на расстоянии прямой видимости друг от друга. Такое расположение поселений свидетельствует о том, что луншаньцы были захватчиками, которым нужно было контролировать лежащие, в буквальном смысле, у их ног земли. По-видимому, восстания местных жителей-яншао были весьма часты, и луншаньцам часто приходилось их подавлять.

Полуземлянки времен Яншао сменили дома из утрамбованной глины и земли, беленные мелом. В помещении была обогреваемая лежанка-кровать, подобные ей до сих пор существуют в домах Северного Китая.

Появилась и новая ритуальная практика — гадание по лопаточным костям жертвенных животных. Вначале кости просто клали в огонь открытого очага или костра и смотрели на образующиеся под влиянием огня трещины. Трещины по своей форме напоминали иероглифы, а значит, боги таким образом говорили людям, что с ними будет дальше. Видимо, далеко не всегда боги давали ясные ответы, и не все трещины соответствовали иероглифам, поэтому в дальнейшем ритуал усовершенствовали: люди стали вырезать на костях, а также на панцирях черепах отдельные иероглифы возможных ответов богов и следить, какой иероглиф первым расколется в огне. Такие иероглифы и были предшественниками современной китайской письменности.

Примечательно, что разведение неизвестных ранее в Китае животных (овец, коз, коров), одомашненных где-то далеко к западу от Китая, так же, как и лежанки в домах, выдает в луншаньцах скотоводов, пришедших не то из монгольских, не то из среднеазиатских степей. О скотоводческом происхождении луншаньцев свидетельствуют и ритуальные сосуды «ли» с тремя ножками в форме вымени.

Однако загадочные луншаньцы привнесли в Китай и новшества как раз не скотоводческого характера — например, гончарный круг. Керамика луншань очень хорошего качества — серая, лощеная, будто подражающая каменным сосудам. Также им был известен секрет изготовления тонкостенной (иногда толщиной с яичную скорлупу) чернолаковой посуды.

Факты свидетельствуют о том, что луншаньцам была известна и металлургия — бронза появилась в Китае внезапно, без промежуточных неудачных опытов. Примечательно, что первые китайские бронзовые вещи, которые датируются временем луншаньского вторжения, были импортированы в Китай откуда-то с запада.

Естественно, любое ремесло, а особенно гончарное и кузнечное, у кочевников развито очень слабо — ведь кочевнику необходимо перевозить с места на место не только свою семью и домашний скарб, но и орудия труда. Гончар и кузнец должны были построить на новом месте печи, на что должно было уйти много времени, а максимум через полгода бросить эти печи, с большими трудностями перекочевать на новое место, а затем все начать сначала.

Также невероятно, чтобы скотоводы научили жителей долины Хуанхэ сеять пшеницу — злак западного происхождения, также известный в Китае именно со времен Луншань. Ведь кочевники в своих бесконечных кочевках никогда не задерживались более чем на полгода в какой-то местности, а значит не могли овладеть навыками сева и сбора урожая. Более того, перевезти собранный урожай во время следующей кочевки было бы делом весьма затруднительным.

Вопрос о том, как же в Китай проникали и скотоводческие, и земледельческие навыки, некоторые историки предлагают решать так: в долине Хуанхэ появлялись разноплеменные переселенцы, одни из которых принесли одни нововведения, другие — иные. Возможно, они правы — память о вторжениях сохранилась в легендах. Но это не объясняет западное происхождение нововведений, ведь в легендах речь идет о вторжениях отнюдь не с запада. Так, например, в одном предании, сохранившемся в древних книгах, речь идет о переселении племен с юга, вероятнее всего из низовий реки Янцзы и с побережья Тихого океана. Якобы около 7 тыс. лет назад к берегу Китая причалила флотилия, на которой находились странные существа. Первой на новые земли вступила дочь Великого владыки Юга Шеньнуна, девушка со змеиным телом и человеческой головой, обнаженная Нюйва. Она держала в руках зерна риса, собираясь вручить их как дар людям. И люди с благодарностью приняли этот дар. Спутники Нюйвы объединились с аборигенами, и родившиеся от них потомки стали называть себя мань-и (народ дракона). По примеру Нюйвы они не отягощали себя одеждой, украшая обнаженные тела сплошной татуировкой. Их дома располагались на больших участках выжженного леса вдоль берега океана. Они жили на одном месте до полного истощения земли, а затем переходили на другой участок, благо плодородных земель вокруг имелось достаточно. Деревни мань-и состояли из двух установленных на сваи домов с крышами, изогнутыми в форме лодки. В одной из построек спали мужчины-охотники, а две половины другой занимали дети и женщины, обрабатывавшие землю. «Народ дракона» не признавал господства мужчины. Постепенно земледелие избавило их от необходимости убивать себе подобных, а значит, мужские функции стали не нужны. Женщины служили богиням плодородия, а дочери вождей сами выбирали себе мужей и правили своими деревнями. Но самую красивую женщину рода в качестве ценного дара каждый год преподносили духам реки. Вот как совершался этот ритуал. Из храма выходила жрица, которая должна была выбрать подходящую жену для духа реки. Найдя девушку, она объявляла ее невестой бога. Жертве давали деньги в приданое, купали ее, одевали в новое платье и селили в отдельный дом, где ей 10 дней давали вино и мясо. К свадьбе девушку наряжали. Родственники в ее честь приносили жертвы на берегу реки. Мать плакала, обнимая дочь в последний раз. После этого красавицу укладывали на постель из циновок, несли к реке и бросали в воду.