Артем Корсун - Серые кардиналы

Но обычно истории о слишком красивой любви имеют не слишком счастливый конец. Финал этой истории был предопределен личностями ее героев. Двенадцать лет Эхнатон правил в новой столице, страна поклонялась солнцу, и вроде бы уже ничто не может помешать фараону утвердить новую религию и власть навсегда. Но все оказалось куда сложнее, и дальше снова начинаются загадки, ответов на которые нет.

Сама религиозная реформа – суть жизни солнечной четы – простыми египтянами принята была далеко не единогласно. Поправший устои предков царь оказался в изоляции, окруженный воcхвалениями и лестью «новой знати» – вельмож, обязанных

реформатору своим фантастическим возвышением порой из самых низших слоев общества. На их фоне Эйе выглядел родовитым столичным аристократом.

Древняя религия, всегда являвшаяся основой египетской цивилизации, продолжала существовать в подполье. Даже в самом Ахетатоне, в своих домах простые горожане продолжали почитать Исиду, Беса, Таурт, Бает – хранителей дома, материнства, семейного благополучия. О крайне неоднозначном отношении к царю и царице в обществе говорит поразительная находка – модель царской колесницы, запряженная обезьянами, с обезьяной-возничим и сопровождающей его мартышкой!

Еще один довольно многозначительный момент, который имел загадочные последствия. Надписи на стенах в гробницах и иных памятниках того времени говорят, что на двенадцатом году правления Эхнатона к нему с визитом прибыла мать. Событие это, очевидно, было очень важным для государства. По крайней мере, раньше о визитах царицы-матери к сыну никогда не сообщалось. Ну, приехала – и слава богам! Но об этом визите сохранилось несколько надписей, причем о Тейе говорится как о фараоне – очень торжественно.

Не забудем, что вдовствующая царица жила в Фивах – триста километров отделяли ее от сына. Если она стояла за переворотом Эхнатона, то должна была остаться в Фивах в роли «государева ока».

А ее могущественный брат Эйе находился при дворе Эхнатона, являя собой верного слугу, преданного жреца Атона. Невероятно, чтобы брат с сестрой, находящиеся в прекрасных отношениях (во всяком случае, не известно, чтобы они были врагами и открыто делили сферы влияния) не состояли бы в переписке. Скорее всего Эйе писал Тейе в Фивы о ситуации в Ахетатоне, об умонастроениях во дворце. Тейе не могла не приехать.

Но прошло двенадцать лет, и надо понимать, что далеко не все были довольны правлением Эхнатона и Нефертити и их новшествами – ведь жрецов в Египте насчитывались десятки тысяч, да и знати, так или иначе связанной со жрецами, было немало. Судя по всему, Эхнатон совершил человеческую ошибку, которой никогда не совершают настоящие тираны. Он никого не казнил, никого не преследовал, а просто уехал от старой религии и старой знати. Все его враги остались живы и здоровы, а за двенадцать лет число их увеличилось. К тому же, судя по письмам наместников и полководцев из провинций Египетской империи, дела там шли неважно. Постепенно область за областью, страна за страной отпадали от Египта, а Эхнатон никак не мог собраться в поход. Он отсиживался в столице, занимался внутренними делами, писал гимны солнцу, любил Нефертити… Империя слабела. А раз слабела, то хуже поступали налоги и не было добычи. Недовольство в армии росло.

И тогда визит матери в новую столицу приобретает совсем иное звучание. А что, если за эти двенадцать лет Тейе разочаровалась в политике сына, в его новой религии? Что если она постепенно подпала под влияние жрецов и оппозиционной знати? И какую роль в этой перемене играл Эйе?

Возможно он видел, куда склоняются весы, и не хотел поддерживать проигрывавшую сторону. Мы помним, как рьяно он проводил «генеральную линию партии» в первые годы религиозной реформы! Эйе, в начале своей карьеры носивший титул «святой отец» (низшая жреческая степень) стал самым влиятельным государственным деятелем при Эхнатоне. Эйе, «главный из друзей царя», исполнительный, осторожный и предусмотрительный, был сделан «носителем опахала по правую руку царя» и «начальником конских заводов фараона». По-видимому, ведал Эйе и судами: в надписях его называют «царским писцом правосудия». Также известно, что при всех своих регалиях и постах в последние годы правления Эхнатона Эйе уходит в глубокую тень. Он ждет развития событий.

Допустим, что это так. Допустим, что Тейе приехала уговаривать сына наладить мир в государстве и умерить свои реформы. Произошли ли какие-нибудь изменения после ее торжественного визита? Ведь мы можем допустить, что фараон с матерью решали, каким быть будущему. И конечно же на этих совещаниях присутствовал советник Эйе, брат матери фараона и «личный писец царя». Каковы были его советы? Пойти на компромисс с фиванским жречеством? Обратить царственный взор на внутренние проблемы Египта? Пойти войной на сепаратистски настроенные провинции?

Прошел год, и ничего не изменилось в деле монотеизма. Зато на четырнадцатом году правления Эхнатон неожиданно для всего мира развелся с Нефертити. Счастье продолжалось недолго. Мы много раз читали, что Эхнатон обожал Нефертити. Да он и сам в своих надписях в этом многократно признавался. И вдруг мы узнаем, что Нефертити покидает дворец фараона и удаляется в северную часть столицы, отделенную от центральных районов высокой крепостной стеной. Причем с собой она берет своего племянника, которого тогда звали Тутанхатоном (он сын Эхнатона и неизвестной нам сестры Эхнатона). Дочери Нефертити и Эхнатона, Меритатон и Анхесенпаатон, остались с отцом.

Возможно, причина этого странного и резкого разрыва крылась в более ранних событиях. На двенадцатом году правления Эхнатона и Нефертити скончалась принцесса Макетатон. На стене усыпальницы, приготовленной в скалах для царской семьи, изображено отчаяние супругов. На ложе распростерта мертвая девочка. Рядом замерли родители – отец с заломленной над головой рукой, а другой рукой схвативший за руку жену, и мать, прижавшая руку к лицу, словно еще не верящая своей утрате. Пожилая нянька умершей рвется к телу любимицы, удерживаемая молодой служанкой. Сцена смерти Макетатон по силе переданных чувств, бесспорно, относится к шедеврам египетского рельефа. Смерть Макетатон, по-видимому, стала переломным моментом в жизни Нефертити. Помните, что одна из статуй была обнаружена в мастерской скульптора Тутмоса: идущая царица одета в облегающее платье, с сандалиями на ногах. Утратившая свежесть молодости фигура принадлежит уже не ослепительной красавице, а матери шести дочерей, которая многое видела и испытала в своей жизни.

Есть объяснение, что когда Эхнатон по настоянию матери, Эйе и жрецов вернулся к «истинной египетской вере», Нефертити осталась безоговорочно преданной культу Атона и была уличена в «политической неблагонадежности» – в лояльности опальному культу, и поэтому менее чем через год была изгнана или, возможно, удалилась сама, в северную часть города. Но это не объясняет всех последующих загадок.