Андрей Потрашков - Древний Рим

Когда об этом сообщили императору Макрину в Антиохию, он выслал против Галльского легиона войска, но те немедленно перешли на сторону Антонина. Тогда сам Макрин двинулся в Финикию и 8 июня 218 года встретился на ее границах с мятежниками. Началось упорное сражение, однако еще прежде, чем определился победитель, Макрин бежал. Его легионы перешли на сторону Антонина, а сам он вскоре был убит.

Сенат утвердил выбор воинов, и в 219 году, покончив со всеми делами на Востоке, Меса привезла внука в Рим. Народ приветствовал нового императора с величайшим воодушевлением, возлагая на него все свои лучшие надежды. Однако уже вскоре его поведение вызвало всеобщее недоумение, а потом и возмущение.

С первого же дня Гелиогабал явно показал, что намерен, как и прежде, отдаваться служению своему богу. На Палатинском холме вблизи императорского дворца для Эла-Габала был построен храм, который отныне должен был стать главной святыней Рима. Сюда перенесли и лепное изображение Матери Богов, и огонь Весты, и Палладий, и священные щиты, словом – все, что глубоко чтили римляне. Гелиогабал добивался, чтобы в столице почитался только один бог. Он говорил, что сюда надо перенести и религиозные обряды иудеев, а равно и христианские богослужения для того, чтобы жречество Эла-Габала держало в своих руках все тайны культов. Всех остальных богов он называл служителями своего бога: его спальниками и рабами. Нужно отметить, что в этом факте проявились не только сумасбродство Гелиогабала и раболепие сената. Он говорит также о том, что в Италию и в западную половину Империи в эту эпоху широко проникают различные восточные верования и культы, образуя там пеструю религиозную смесь. Это религиозное смешение создавало основу, на которой как раз в это время начало быстро распространяться христианство.

Само правление Гелиогабала напомнило многим римлянам «лучшие годы» безумств Тиберия, Калигулы или Нерона, но только в еще большем масштабе. Дадим слово древним историкам, например Геродиану:

«Вместе с тем император стал предаваться всяким неистовствам: он с упоением плясал около статуи бога, не признавал римские одежды, облачаясь по своему обыкновению в пышные варварские наряды, украшал себя золочеными пурпурными тканями, ожерельями и браслетами, а также румянился и красил глаза. Каждое утро он закалывал и возлагал на алтари гекатомбы быков и огромное число мелкого скота, нагромождая различные благовония и изливая перед алтарями много амфор превосходного очень старого вина. Затем он пускался в бурный танец под звуки кимвалов и тимпанов, вместе с ним плясали женщины, его соплеменницы, а всадники и сенат стояли кругом как зрители. Не гнушался он и человеческими жертвами, заклав в честь Эла-Габала нескольких знатных и красивых мальчиков. Многих он принуждал участвовать в своих оргиях, возбуждавших в римлянах чувство омерзения и негодования: специальные рассыльные разыскивали для императора в общественных банях людей с большими половыми органами и приводили их к нему во дворец для того, чтобы он мог насладиться связью с ними. Своих любовников, людей самого низкого звания, он делал потом консулами, префектами, наместниками и военачальниками. Префектом претория при нем был плясун Эвтихиан, префектом охраны – возница Кордий, префектом снабжения – цирюльник Клавдий».

А вот что о нем говорит еще один автор, Лампридий: «Все что до него делали тайно, Гелиогабал стал совершать открыто, на глазах у многих людей. Любовникам он оказывал прилюдно интимные знаки внимания: так, своего любимчика Гиерокла он при встрече всегда целовал в пах. Сам он, говорят, не имел такой полости тела, которая не служила бы для похоти, и гордился тем, что к бесчисленным видам разврата прежних императоров сумел добавить несколько новых. Иногда он появлялся на пирах обнаженный в колеснице, влекомой голыми блудницами, которых он погонял бичом. А пиры его часто устраивались таким образом, что после каждой смены блюд полагалось совокупляться с женщинами».

В 221 году он объявил своей женой девушку-весталку, хотя ей по священным законам положено было хранить девство. Это была уже его вторая жена, и с ней он поступил так же, как и с первой, – отослал от себя через небольшое время для того, чтобы жениться на третьей. Однако и с ней брак его не был долгим. В конце концов Гелиогабал вышел замуж как женщина за своего любовника Зотика, пользовавшегося во все время его правления огромным влиянием.

Роскошь и мотовство императора доходили до таких пределов, что он ни разу в жизни не надел дважды одну и ту же одежду и даже одни и те же драгоценности. А некоторые утверждают, что он ни разу не помылся дважды в одной и той же бане, приказывая после мытья ломать их и строить новые. Испражнялся он только в золотые сосуды, купался исключительно в водоемах, заполненных душистыми мазями или эссенцией шафрана, а для согревания своих апартаментов распорядился жечь индийские благовония без угольев. Роскошью пиров Гелиогабал превзошел даже Вителлия. Не раз горох у него подавали с золотыми шариками, бобы – с янтарем, рис – с белым жемчугом, а рыб вместо перца посыпали жемчугом и трюфелями. Собак он приказывал кормить гусиными печенками, а лошадям давать виноград.

Видя все это, бабка Гелиогабала Юлия Меса, которая вначале руководила всеми государственными делами, скоро поняла, что ее «создание» совершенно неисправимо и не только не способно укрепить династию, но, наоборот, неизбежно ее погубит. Поэтому она добилась от Гелиогабала, чтобы он усыновил и назначил цезарем своего двоюродного брата Александра, сына Мамеи. Вскоре он, правда, раскаялся в этом, потому что, по словам Геродиана, «вся знать и воины обратили свои мысли к Александру и стали возлагать лучшие надежды на этого мальчика, прекрасно и разумно воспитывавшегося. Гелиогабал попробовал было отобрать у Александра титул цезаря. Но, узнав об этом, воины возмутились, и Гелиогабал, объятый страхом, взял Александра в свои носилки и отправился с ним в преторианский лагерь. Он, очевидно, хотел примириться с войском, однако, увидев с каким воодушевлением легионеры приветствуют его соправителя, опять вспылил. Он распорядился схватить тех, кто особенно пылко приветствовал Александра, и наказать их как зачинщиков мятежа. Возмущенные этим приказом воины набросились на императора, умертвили его и его мать. Тела их они позволили тащить и бесчестить каждому желающему; после того их долго таскали по всему городу, а потом, изуродованные, бросили в сточные воды, текущие в Тибр». Императором был провозглашен Александр Север.

Обращаясь к трудам древних авторов, невольно начинаешь задаваться вопросом: «А так ли все было?» Всё написано вроде бы верно. Но некоторые совпадения очень смущают. Например, для биографов очень характерно указывать, что императоры, убитые в ходе заговоров, являлись сумасшедшими сумасбродами, извергами-садистами, жадными, скупыми эгоистами и т. д. и т. п. Одним словом – «врагами римского народа». Но так ли это на самом деле? Более пристальный взгляд заставляет нас признать, что это не совсем так и даже далеко не так. Что интересно, это подтверждают даже сами римские историки. Вот, например, что об этом говорит Аврелий Виктор – один из наиболее компетентных римских авторов. «Редко и неохотно описываются в благоприятном свете деяния тех, кого победа их противников сделала тиранами. Поэтому далеко не все сведения о них имеются полностью в письменных памятниках и анналах. Ведь прежде всего писатели искажают те важные деяния, которые делают им честь; затем – о некоторых умалчивают; наконец, никто не станет требовать большой тщательности в исследовании их происхождения и жизненного пути, так как считается достаточным рассказать об их дерзости, о войне, в которой они были побеждены, и о понесенной ими каре».