Мария Згурская - 50 знаменитых загадок Средневековья

Вопреки распространенным представлениям, самозванец объявился не в Польше или Литве, а в «русских землях», находившихся под властью Речи Посполитой, — на Киевщине, в окружении магната Адама Вишневецкого. Именно Адам и его брат Константин первыми и узнали, что один из их слуг — «потомок Иоанна Грозного».

Как это произошло, в точности неизвестно и вряд ли когда-ни-будь будет установлено. По одной легенде, «Дмитрий» занемог и, думая, что умирает, признался в своем происхождении монаху на исповеди, а тот сообщил об этом князю Адаму. По другой — «Дмитрий» сам признался князю, кто он таков, когда князь вздумал отдавать ему распоряжения, как простому слуге.

Так или иначе, братья Вишневецкие, вероятно, искренне поверили, что их гость — подлинный царевич Дмитрий. Без этой гипотезы нельзя объяснить их последующих поступков. Во-вторых, невозможно понять, какой интерес преследовали оба брата, оставаясь преданными сподвижниками самозванца до конца. О «материальной заинтересованности» говорить смешно — Вишневецкие были крупнейшими магнатами Речи Посполитой. Они располагали огромной властью, влиянием и богатством. Да и «царевич Дмитрий», щедро раздавая посулы тем, кто возьмется ему помогать, князьям Вишневецким не обещал ничего. И тем не менее братья решительно выступили на его стороне.

Что любопытно, сначала «воскресший Дмитрий» предназначался Вишневецкими и их тестем Юрием Мнишеком отнюдь не для московского трона, а для краковского! Из сохранившихся документов известно точно: магнаты первоначально лелеяли замысел свергнуть Сигизмунда и сделать королем Речи Посполитой как раз Дмитрия, подходившего по всем статьям: сын Грозного, следовательно, Рюрикович, следовательно, в родстве с пресекшейся династией Ягеллонов. А настоящий он или нет — дело десятое. Вишневецкие верили, что настоящий, Мнишек, по всей видимости, не верил, но все трое всерьез собирались короновать Дмитрия.

Потом от этой идеи отступились — стало ясно, что не выйдет, слишком многие против. И взоры обратились в другую сторону, на восток… Вопреки расхожему мнению, и король Сигизмунд, и его сановники отнеслись к «воскресшему» сыну Грозного без особого энтузиазма. Коронный гетман Ян Замойский выразился недвусмысленно: «Случается, что кость в игре падает и счастливо, но обыкновенно не советуют ставить на кон дорогие и важные предметы. Дело это такого свойства, что может нанести вред нашему государству и бесславие королю и всему народу нашему». Вообще в Польше, то есть на так называемых «коронных землях», отношение к новоявленному царевичу было самое прохладное. Король Сигизмунд, как можно судить, в подлинность царевича не верил, однако под нажимом родни Мнишека и благодаря авторитету Вишневецких вынужден был принять «Дмитрия» и туманно пообещать содействие.

Зато литовско-русские магнаты устремились к своей цели. Для

Дмитрия уже набирали войско — главным образом казаков и беглецов из России. К авантюре подключился и Ватикан. Как можно судить из резолюции папы римского на донесении нунция Рангони, он тоже не верил, что Дмитрий настоящий. Иначе вряд ли бы написал: «Это вроде воскресшего короля португальского» (имелся в виду Лжесебастиан, чье самозванство было очевидным). Дмитрий, встретившись с папскими посланцами, на обещания не скупился, заявив, что, взойдя на русский престол, присоединит Русскую церковь к Римской. При таких ставках можно было деликатно обойти вопрос о самозванстве.

Если не считать контактов с иезуитами, окружение Дмитрия, помогавшее ему создать армию, не было католическим. Константин и Адам Вишневецкие — православные (первым из Вишневецких в католичество перешел Иеремия много лет спустя), как и другой сподвижник Лжедмитрия, пан Роман Рожинский. Подавляющее большинство тех, кто встал под знамя Дмитрия, тоже были православными — казаки, литовские и западнорусские люди. Два секретаря Лжедмитрия, братья Ян и Станислав Бучинские, были поляками, но не католиками, а протестантами.

Король Сигизмунд поначалу поддержки этому воинству не оказывал, да от него и мало что зависело: польских королей того времени нельзя сравнивать даже с нынешней английской королевой, которая «царствует, но не правит». Ведь бдительнее всего поставившие его на трон магнаты следили за тем, чтобы в руки короля не попала военная сила.

Полки «иноземного строя» появятся в Польше только в 30-х годах XVII века. До того в случае особой опасности для государства собиралось «посполитое рушение» — ополчение, состоявшее из шляхты, но о его боевых качествах говорить не приходится. Предприятие с походом на Москву было затеяно Вишневецкими и Мнишеком на собственный страх и риск, а отправленное в поход войско (числом не более 4 тысяч человек) состояло, за редчайшими исключениями, из православных.

И тут-то, в первые месяцы, был реальный шанс раз и навсегда разделаться с горсточкой искателей удачи под предводительством Дмитрия. После его первых успехов, после того, как несколько городов северо-западной Руси присягнули на верность самозванцу, стрельцы Годунова нанесли ему под Севском сокрушительный удар. У «царевича» осталось не более полутора тысяч человек, он едва не отправился назад, в Речь Посполитую, но был почти насильно удержан жителями Путивля, отложившимися от Бориса Годунова.

Именно пребывание Дмитрия в Путивле и переломило ход войны самым решительным образом. Поднявший голову Борис Годунов начал широкую расправу не только с присягнувшими самозванцу, но и со всеми, кто обитал в областях, по которым проходило войско Лжедмитрия, и не оказал самозванцу, по мнению Бориса, достойного сопротивления.

За преданность Дмитрию мужчин, женщин, детей сажали на кол, вешали, расстреливали для забавы из луков и пищалей, младенцев жарили на сковородах. Вся Северщина была предана царем на поругание. Московское войско, состоявшее наполовину из татар и других «инородцев», особенно свирепствовало. Ничего подобного Дмитрий не делал, и эта разница утверждала народ в убеждении, что Дмитрий — настоящий царевич.

В условиях, когда по стране все шире распространялись слухи, что Годунов — узурпатор, а Дмитрий и есть подлинный царевич, методы борьбы с самозванцем были выбраны далеко не лучшие… Это привлекало в войско самозванца все новых сторонников, а в Москве становилось все тревожнее. Патриарх Иов, глава русской церкви, выпустил грамоту, где объявлял все происходящее кознями «Жигимонта Литовскаго», который намерен «разорить в Российском государстве православные церкви и построить костелы латинские, и лютерские, и жидовские».

Совершенно ясно, что на самом деле трудно представить себе короля — католика, который намерен строить «лютерские и жидовские» храмы. Неизвестно, заметили ли русские люди эту логическую неувязку, но патриаршая грамота никакого влияния на умы уже не оказала — власть утратила доверие подданных.