Жан Оливье - Поход викингов

- Не тревожься, мой мальчик. Со своей стороны я сделаю все, чтобы нас приняли, как друзей. Не должно все кончаться войной и грабежами, и я думаю, что в этом краю нам многому надо будет поучиться.

Лейф молчал. Он так неумело раскрыл свое сердце! Ему казалось необходимым объяснить отцу, какими крепкими нитями он оказался внезапно связанным с этой страной. Это было что-то иное, чем вопросы мира, порядка и пользы, что-то глубокое, неосознанное, как сама жажда жизни.

"Большой змей" остановился у берега на расстоянии полета стрелы.

Олень протяжно протрубил в чаще, и ему ответило стадо, доплывшее до острова.

Викинги хлопотали вокруг двух лодок, закрепленных на корме корабля.

Эйрик ласково похлопал юношу по плечу:

- Запах листвы, травы и земли дурманит людям головы. Мне больше не удержать их на корабле. Идем же, Лейф, сын мой, охладим немного их пыл.

Лейф повернулся. Сидя на спине резвого деревянного дракона, он возвышался над палубой.

"Эйрик, они здесь, они пришли!" Эйрик не услышал его, так как эти слова вовсе не сорвались с уст Лейфа, "Они здесь! Они здесь!" Слова застревали у него во рту, как непрожеванные зерна.

На корме "Большого змея" викинги, готовя спуск лодки, не замечали ничего кругом.

Лейф спрыгнул на палубу и бросился вслед за Эйриком Рыжим, который спешил по левому проходу на корму. Юноша схватил его за руку. Говорить он не мог. От удивления и волнения у Лейфа перехватило горло. Викинг озадаченно смотрел на него, ничего не понимая.

- Что с тобой, Лейф? Да говори же!

Лейф молча протянул руку в сторону реки.

Моряк удивился не меньше, чем Лейф, но у Эйрика изумление вылилось громким возгласом, который тотчас собрал всех вокруг вождя.

Скрелинги были перед ними.

Они заполнили реку, и число их было весьма внушительно. Двойной ряд длинных пирог - в каждой сидело по семи или восьми человек - преграждал проход между мысом и южной оконечностью Оленьего острова. В то же время другие лодки, отчалив от правого берега - Лейф насчитал их около пятидесяти - спешили занять свое место между лесом, в низовье реки, и песчаной косой острова на северо-востоке.

Скрелинги гребли молча. Их весла широким и размеренным взмахом как бы отталкивались от воды, и эти упругие толчки быстро гнали лодки вперед. Под ударами весел зеркальную гладь реки почти рябило. Чувствовалось, что все движения выполняются с точным расчетом, и усилия каждого отдельного гребца гармонично сливаются с усилиями всех.

Наблюдая за маневрами пирог в низовье реки, Лейф понял, как им удалось обогнуть мыс и дойти, не привлекая к себе внимания, до самого острова. Весла с закругленными концами поднимались и опускались без шума, напоминая обернутые тряпьем копыта лошадей, цокот которых не слышен на обледенелых дорогах.

Когда первая пирога флотилии в устье реки подошла на расстояние полета стрелы к острову, она остановилась, и все остальные, плывшие за ней с промежутками в десять футов, последовали ее примеру.

От мыса вверх по реке до лесной опушки в ее низовье триста пирог образовали правильный полукруг, в центре которого оказался Олений остров. Таким образом "Большой змей" попал в мешок, имея с тыла песчаный берег и лес.

Ближайшие пироги находились в двухстах футах от корабля. Лейф с первого взгляда убедился, что сидевшие в них люди были одного племени со встреченным в море скрелингом. Они расположились довольно далеко, и трудно было отчетливо разглядеть их. Однако резко очерченные лица медного цвета, темные волосы, перехваченные кожаными ремнями с заткнутыми в них одним, двумя или тремя перьями, длинные конечности, куртки из дубленых шкур, широкие штаны, украшенные полосками кожи, не оставляли никакого сомнения в их родстве с мертвецом.

Краснокожие люди сидели неподвижно на скамьях, сжимая в руках поставленные прямо перед собой и опирающиеся о дно пироги большие луки в пять футов длиной. У некоторых скрелингов на щеках и на лбу были нарисованы черные и оранжевые знаки, и Лейф заметил, что такие люди размещались на носу пирог и были освобождены от гребли.

Внезапно прозвучал звук сделанного из раковины рога, и тотчас же со стороны острова послышалось протяжное пение, время от времени прерываемое глухим гулом. В одно мгновение береговая полоса покрылась сотнями мужчин и женщин. Они выскакивали из-за высоких папоротников и колосьев дикого маиса, окаймлявших опушку леса.

Теперь на расстоянии полумили на воде и на суше линия фронта сомкнулась. Для прорыва окружения пришлось бы вступить в бой.

Придя немного в себя от неожиданного потрясения, викинги стали поспешно поднимать из трюмов луки, стрелы, тяжелые копья, связки пик, тонкие дротики и гарпуны с острыми зубцами.

Эйрик Рыжий и Бьярни следили, чтобы каждый занял свое место для боя. О высадке на берег сейчас не приходилось и думать. К тому же скрелинги в любую минуту могли появиться на песчаной отмели и таким образом отрезать морякам последний путь к отступлению. Эйрик не терял спокойствия.

- Стань рядом со мной, Лейф. Я не знаю, чем кончится этот день, но мы все равно понадобимся друг другу.

Лейф повиновался. Никогда еще меч не казался ему таким тяжелым.

Эйрик откинул со лба две рыжие косы. Товарищи не спускали с него глаз. Они считали, что сражения не избежать, а его счастливый исход вызывал в них большое сомнение.

- Викинги! - голос Эйрика звенел, как наковальня под молотом. Наденьте кожаные куртки, но пусть ни одна стрела не слетит с тетивы, пока мы не узнаем, чего хотят от нас эти люди. Я предпочел бы мирно поселиться на этом мысе, но не знаю, как распорядится нами судьба.

- Мы повинуемся тебе во всем, Эйрик! Ты наш вождь!

Обычно этот исконный клич громко раздавался над морем, но на этот раз люди давали клятву тихо, как бы подражая поведению чужеземцев, застывших в своих пирогах подобно каменным изваяниям.

Викинги натягивали плотные кожаные куртки, спереди для защиты от ударов сплошь покрытые броней из железных чешуек.

- Сынок, я охотно отдал бы жизнь за то, чтобы сегодня не пролилась кровь ни викингов, ни скрелингов, - проговорил Эйрик, шнуруя на спине Лейфа броню.

Юноша не ответил ему. От вражеской флотилии отделилась лодка и поплыла прямо к "Большому змею". Семь гребцов в лад окунали весла, и узкая пирога легко скользила по реке. На носу, закутанный от груди до пят в многоцветную ткань, стоял человек, придерживая правой рукой щит. Он казался очень высоким, а драпировавшая его шерстяная ткань подчеркивала ширину плеч. Пышный головной убор из белых перьев ниспадал на затылок. При нем не было никакого оружия.

Чем ближе пирога подходила к судну, тем яснее обрисовывалась благородная осанка скрелинга, в которой не было ничего принужденного. Во всем его облике ощущались врожденная свобода движений и сдержанное достоинство, которые, должно быть, никогда не изменяли ему. Тонкий орлиный нос, выдающиеся скулы, продолговатый разрез глаз и резко очерченный подбородок придавали исключительную живость его лицу, которая явно противоречила гордому спокойствию всей его позы. Тем не менее легко угадывалось, что это спокойствие чисто внешнее и что под бесстрастной маской все чувства обострены до предела.