Бэзил Лиддел-Гарт - Решающие войны в истории

В Милане Бонапарт перерезал один из двух путей отхода австрийцев, а затем, выйдя на рубеж южнее реки По, простиравшийся до ущелья южного притока По реки Страделла, перехватил также и второй путь. Однако замысел Бонапарта был несколько не подкреплен имевшимися у него средствами, так как у него было всего лишь 34 тысячи (в начале похода 42 тысячи. — Ред. ) человек, и по вине Моро прибытие подкреплений — корпуса в 15 тысяч человек, который Бонапарт приказал выслать в его распоряжение из состава Рейнской армии через Сен-Готардский перевал, — запаздывало. Беспокойство по поводу того, что стратегический рубеж был занят незначительными силами, стало усиливаться. И в этот момент Генуя капитулировала. Неопределенность в отношении дороги, которую могут избрать австрийцы, и прежде всего страх, что они могут запереться в Генуе, куда британский флот сможет доставлять для них продовольствие, заставила его отказаться во многом от преимуществ, которые он завоевал. Потому что, приписывая своим оппонентам больше инициативы, чем они проявляли, он оставил свою «естественную позицию» у Страделлы и двинулся на запад, чтобы провести разведку соперников, а также перерезать дорогу из Алессандрии в Геную. Таким образом, он очутился в невыгодном положении, имея под рукой лишь часть своей армии, когда австрийская армия вдруг вышла из Алессандрии и направилась ему навстречу для рандеву на равнине Маренго (14 июня 1800 г.). Исход битвы долго был под сомнением, и, даже когда вернулась дивизия Дезе, отправленная по дороге в Геную, австрийцы были только отбиты, но не разгромлены. Но затем стала играть свою роль стратегическая позиция Бонапарта, и она позволила ему вырвать из деморализованного австрийского командира (Меласа) просьбу о перемирии, согласно которому австрийцы уходили из Ломбардии и ретировались за реку Минчо. И хотя война возобновилась в хаотической форме за пределами Минчо, моральные последствия Маренго проявились в Люневильском мире, который Австрия заключила 9 февраля 1801 года. (Автор не упомянул о поражении австрийцев у Гогенлиндена в Баварии 3 декабря 1800 г., где Рейнская армия французов Моро (56 тысяч) разбила Дунайскую австрийскую армию эрцгерцога Карла. Именно после этого сражения австрийцы были вынуждены искать мира. — Ред. )

После нескольких лет ненадежного мира занавес, опустившийся над французскими революционными войнами, поднялся, чтобы открыть новый акт — Наполеоновские войны. В 1805 году в Булони была собрана армия Наполеона из 200 тысяч человек, угрожая обрушиться на английское побережье (если бы это случилось, британцам не помогли бы никакие «прямые» и «непрямые» действия. — Ред. ), когда она вдруг была направлена форсированным маршем к Рейну. До сих пор неясно, собирался ли Наполеон всерьез осуществить прямое вторжение в Англию, или его угроза была всего лишь первой фазой в его непрямом воздействии на Австрию. Он рассчитывал, что австрийцы, как обычно, пошлют одну армию в Баварию, чтобы блокировать выходы из Шварцвальда, и на основе этого предположения запланировал свой широкий маневр вокруг их северного фланга через Дунай и на реке Лех (правый приток Дуная) — его замышляемый стратегический барьер поперек вражеского тыла. Это было повторением в более крупном масштабе маневра под Страделлой, и Наполеон сам подчеркивал перед своими войсками эту параллель. Более того, его превосходство в силах позволяло ему осуществить намеченный маневр. После перехвата коммуникаций армии Макка (80 тысяч) последняя (остатки) после нескольких боев капитулировала в районе Ульма. Сметя с пути этого «слабейшего партнера», Наполеону пришлось теперь иметь дело с русской армией под командованием Кутузова (50 тысяч), который, пройдя сквозь Австрию и собрав небольшие австрийские отряды (15 тысяч), только дошел до реки Инн. Меньшую угрозу представляло возвращение других австрийских армий из Италии и Тироля. Сейчас величина своих войск в первый, но не последний раз доставляла неудобство Наполеону. При такой большой армии пространство между Дунаем и горами к юго-западу было слишком стесненным для любого непрямого действия местного характера по отношению к противнику, и не было времени для широких перемещений масштаба ульмского маневра. Но поскольку русские оставались на Инне, они пребывали в «естественной позиции», образуя не только щит для австрийской территории, но и щит, под прикрытием которого другие австрийские армии могли подойти с юга через Каринтию и присоединиться к ним, воздвигнув перед Наполеоном крепкую стену сопротивления. Столкнувшись с такой проблемой, Наполеон использовал самую изящную серию вариаций непрямого подхода. Первой его целью было оттеснить русских как можно дальше на восток, чтобы оторвать их от австрийских армий, возвращающихся из Италии. Поэтому, продвигаясь прямо на восток на Кутузова и Вену, он отправил корпус Мортье по северному берегу Дуная. Эта угроза коммуникациям Кутузова была достаточной, чтобы вынудить его отступить окольным путем на северо-восток к Кремсу на Дунае. Тут Наполеон отправил Мюрата с заданием стремительным маршем рассечь новый фронт Кутузова, имея своей целью Вену. Из Вены Мюрату было приказано идти на север на Холлабрунн. Таким образом, после первой угрозы правому флангу русских Наполеон теперь угрожал их тылам слева. В результате этой операции, из-за ошибочно заключенного Мюратом временного соглашения о перемирии, не удалось отрезать русских (Кутузов в ходе блестящего марш-маневра вырвался из ловушки, по пути разгромив у Кремса корпус Мортье (на глазах Наполеона на другом берегу Дуная), а у Шенграбена (близ Холлабрунна) заслон Багратиона (5 тысяч), сдержав натиск 30 тысяч французов, дал отойти главным силам Кутузова (ночью Багратион прорвал штыками кольцо окружения). Потеряв почти половину состава, но сохранив знамена, отряд Багратиона через день догнал армию Кутузова. — Ред. ). Но это, по крайней мере, заставило их поспешно отходить еще дальше на северо-восток к Оломоуцу, оказавшись совсем близко от собственной границы (от Ольмюца (Оломоуца) до тогдашней русской границы было 650 км. — Ред. ). Но хотя русские сейчас были далеко «отвлечены» от австрийских подкреплений, они были ближе к своим собственным, и в Оломоуце русские действительно получили подкрепления. Если продолжать и дальше оттеснять их, это только консолидировало бы мощь русских. Кроме того, время поджимало, а вступление Пруссии в войну было неизбежным. И тут Наполеон прибегнул к непрямому воздействию, искушая русских перейти в наступление хитрой демонстрацией своей собственной кажущейся слабости. Для боя с 80 тысячами солдат противника он сконцентрировал лишь 50 тысяч своих в Брюнне (Брно), а оттуда выжал изолированные отряды к Оломоуцу. Это впечатление слабости он дополнил предложением мира русскому царю и австрийскому императору. Когда враг заглотнул приманку, Наполеон возник перед ними на позиции у Аустерлица, самой природой назначенной быть ловушкой, и в последовавшем сражении использовал один из редких для него тактических приемов непрямых действий, чтобы скомпенсировать такую же редкую для него нехватку в численности войск на поле битвы (у Наполеона было 73 тысячи, в русско-австрийской армии 86 тысяч). Соблазнив противника растянуть свой левый фланг в атаке на его отходившие французские войска, Наполеон развернул свой центр против ослабленного стыка и тем самым одержал победу настолько решительную, что в течение 24 часов император Австрии запросил о мире.