Бэзил Лиддел-Гарт - Решающие войны в истории

Но Наполеон получил в подарок два года на излечение «испанской язвы». Как в свое время вмешательство Мура помешало попытке Наполеона приостановить «воспалительный процесс» на ранней стадии, так и в последующие годы Веллингтону приходилось препятствовать всем мерам по «лечению», чтобы рана и далее продолжала гноиться, а яд — распространяться по всей наполеоновской системе. Французы били и продолжали бить все регулярные испанские войска (а заодно и англичан. — Ред. ), но педантичность этих разгромов приносила величайшую пользу — побежденным. Потому что в результате испанцы главные усилия стали прилагать к организации партизанской войны, потому что непроходимая сеть партизанских групп заменила уязвимые военные цели, а предприимчивые и нестандартные партизанские вожаки проводили операции вместо испанских генералов, склонных прятаться в укрытиях. Самым худшим для Испании, а значит, и для Англии был временный успех попыток создать новые регулярные войска. К счастью, они были скоро разбиты, и как только французы разогнали их, так, по совпадению, они прогнали и свою удачу. Вместо сосредоточения в одном месте, яд опять стал распространяться. В этой необычной войне наиболее глубокое влияние Англии состояло в том, что она усугубляла неприятности и поддерживала их источник. Ей редко удавалось столь эффективное отвлечение сил своих противников ценой столь малых военных усилий. А эффект, получаемый в Испании, был ярким контрастом тем незначительным результатам, или, скорее, неудачным результатам, производимым, с одной стороны, ее попытками прямого взаимодействия с континентальными союзниками во время этих войн, а с другой стороны, ее экспедициями в пункты по ту сторону Атлантики, причем слишком далекие географически и психологически, чтобы повлиять на ее оппонента. С точки зрения национальной политики и процветания, однако, эти экспедиции были оправданы присоединением к Британской империи Капской колонии, Маврикия, Цейлона, Британской Гвианы и нескольких островов Вест-Индии.

Но реальный эффект огромного стратегического непрямого действия Англии в Испании затуманен традиционной тенденцией историков увлекаться идеей сражений. Действительно, если рассматривать войну на полуострове в качестве хроники сражений и осад Уэлсли (Веллингтона), она не представляет интереса. Джон Фортескью многое сделал для того, чтобы поправить эту тенденцию и ошибки в суждении, несмотря на то что вначале он главным образом работал над «Историей британской армии», рассматривавшей ограниченный круг вопросов, и очень важно, что по мере того, как его собственные исследования углублялись, он делал все больший и больший акцент на первостепенное влияние испанской герильи на исход вооруженной борьбы на полуострове.

Если присутствие британских экспедиционных войск было важной основой для этого влияния, битвы Веллингтона были, возможно, наименее эффективной частью его операций. С их помощью он нанес противнику общий урон в живой силе лишь около 45 тысяч человек (считая убитых, раненых и взятых в плен французов), за время пятилетней кампании, пока они не были выброшены из Испании (наполеоновская армия больше потеряла за один день Бородинской битвы. — Ред. ), в то время как Марбо признавал, что количество погибших французов только за этот период составляло в среднем сто в день. Отсюда ясно, что подавляющее большинство потерь, которые подточили французскую мощь, а их моральный дух еще более, были результатом партизанских операций и последствий действий самого Веллингтона, совершавшего наскоки на французов и превращавшего страну в пустыню, где французам оставалось только умереть с голоду. Не менее примечательно то, что Веллингтон участвовал в столь немногих боях в такой длинной серии боевых кампаний. Было ли это благодаря весьма практичному здравому смыслу, который, как объявили биографы, был ключом к его характеру и мировоззрению? Выражаясь словами его самого последнего биографа, «прямой и узкий реализм был сутью характера Веллингтона. Именно это было причиной его неудач и недостатков, но в более широком смысле его государственной карьеры это делало его гением». Этот диагноз великолепно совпадает с симптомами, как хорошими, так и плохими, стратегии Веллингтона, которой он придерживался на полуострове.

Экспедиция, которой было суждено иметь такие исторические последствия, была, по своей сути, небольшой частью войск, выделенной из сил, принимавших участие в главной и неудачной операции на Шельде, и была предпринята больше из надежды спасти Португалию, чем из какого-либо глубокого признания ее огромных стратегических возможностей в деле создания осложнений в «испанской язве». Однако мнение министра Роберта Каслри, взявшегося за трудную задачу оправдания этой экспедиции, нашло поддержку Уэлсли (впоследствии герцог Веллингтон), заявившего, что, если бы усилить португальскую армию и милицию 20 тысячами британских солдат, французам понадобилось бы 100 тысяч человек, чтобы завоевать Португалию, — это количество они бы не смогли выделить, если бы Испания все еще продолжала бы сопротивляться. Говоря иначе, это могло означать, что 20 тысяч британцев было бы достаточно, чтобы заставить отвлечь 100 тысяч французов, причем часть из них как минимум с главного театра военных действий в Австрии.

В качестве помощи для Австрии эта экспедиция была явно бесполезной, а как щит для Португалии — вообще. Но как средство для истощения Наполеона и получения преимуществ для Англии она окупила себя десять раз.

Уэлсли получил 26 тысяч человек и в апреле 1809 года прибыл в Лиссабон. Частично в результате испанского восстания, а частично вследствие удара Мура по Бургосу и отступления к Ла-Корунье французы были в большой степени рассредоточены по полуострову. Ней безуспешно пытался покорить Галисию в крайнем северо-западном секторе. К югу от него, на севере Португалии, Сульт стоял у Опорто (Порту), причем его армия сама была разделена на отдельные отряды. Виктор действовал в Эстремадуре, прикрывая южные пути в Португалию.

Используя свою центральное положение, свое внезапное появление и рассредоточенность вражеских войск, Уэлсли пошел на север против Сульта, и, хотя ему не удалось отрезать наиболее южные отряды Сульта, как он планировал, он застал врасплох самого Сульта до того, как последнему удалось собрать свои силы, он внес беспорядок в диспозицию французского командующего, переправившись выше по реке Дуэро и еще более разрушая диспозицию противника тем, что оттеснил Сульта с его естественного пути отхода. Как и Тюренн в 1675 году, Уэлсли воздействовал на силы сопротивления противника, не давая ему сосредоточить силы, и в конце вынужденного отступления Сульта через гористую местность на север в Галисию его армия понесла значительные потери.