Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха

Но вернемся к сведениям, поступившим от сотрудников мемориала Яд ва-Шем. В исследовательском центре и музее, посвященном трагедии европейского еврейства, в архивах нашлись карточки из концентрационных лагерей с именами жертв и сокращенным указанием вины, при этом одно из сокращений было расшифровано как «библеист». После чего израильские ученые сделали вывод: фашистская Германия преследовала исследователей Библии. Но на поверку оказалось, что сокращение Bifo. (полное: Bibelforscher, в переводе «исследователь Библии») относилось лишь к свидетелям Иеговы, которых и преследовали в Третьем рейхе, и которых по-немецки называли Bibelforscher.

Библеисты и теологи в годы существования фашистского государства без проблем выпускали свои труды. Самым известным в рядах немецких исследователей веры был Вальтер Грундманн, представивший общественности теорию арийского Иисуса.

Адольф Гитлер был слишком умен, чтобы провоцировать Церковь нападками. Как пишут историки, «на первых порах национал-социалисты терпимо относились к росту католических обществ в 1933 и 1934 годах и даже содействовали возрастанию числа верующих и открытию католических церковных школ. Но уже с 1935 года НСДАП все более активно стремилась ограничить влияние католических юношеских обществ, а затем стала распускать их и включать в состав «гитлерюгенда». В ходе принятого ими курса на ослабление религиозных убеждений национал-социалисты усиливали свою кампанию против религиозных школ и против католической печати, до тех пор, пока в 1941 году не перестали выходить еще остававшиеся епископальные бюллетени. Сверх того, развернув клеветническую кампанию против членов католических орденов, которым ставились в вину нравственные пороки и нарушения валютного законодательства».

Во время войны католическая и протестантская церковь в Германии, поддержавшие нацизм, не гнушались использовать принудительный труд военнопленных. В те же грозовые сороковые, когда Вторая мировая кровавыми волнами катилась по территории СССР, Адольфа Гитлера поддержали некоторые высокопоставленные представители Русской Зарубежной Церкви и Московского Патриархата. Лидеры православных Церквей увидели в нападении Германии и ее союзников на советскую страну возможность восстановить на «освобожденных» (оккупированных) территориях церковную жизнь, почти уничтоженную или загнанную в подполье советской антирелигиозной политикой. Существуют свидетельства очевидцев, когда при занятии соединениями вермахта очередного населенного пункта СССР в нем православные верующие сразу же открывали церкви. Прежде закрытые храмы — полуразрушенные, превращенные в амбары и конюшни, — впервые за долгие годы были отреставрированы для молящихся. На оккупированных территориях оказалось больше действующих храмов, чем во всей остальной Советской России.

Позже, после разгрома гитлеровской Германии, чиновники Ватикана укрывали от ареста и суда нацистских военных преступников и коллаборационистов. Они же помогали укрывать и легализовывать собственность, отобранную у жертв нацистов. Так, высокопоставленными священниками была оказана помощь Клаусу Барбье, носившему прозвище «лионский мясник», палачам Адольфу Эйхману, доктору Менгеле и начальнику лагеря смерти «Треблинка» Францу Стенгелю.

В 1941 году, в беседах в кругу товарищей, среди которых был прибывший из Рима генерал-лейтенант фон Ринтелен, Гитлер в очередной раз вдохновенно философствовал о вечном :

— Церкви появляются из необходимости придать структуру религиозному духу…формы, в которых самовыражается религиозный инстинкт, могут меняться…нельзя позволять предрассудкам мешать человеческому прогрессу. Есть ли хоть одна религия, которая может существовать без догмы? Нет, потому что в этом случае она будет принадлежать строю науки. Наука не может объяснить, почему природные объекты таковы, какие они есть. И тут в дело вступает религия с ее успокаивающими несомненными фактами. При воплощении в церкви религия всегда оказывается в оппозиции к жизни. Поэтому церковь движется к катастрофе… То, что противоречит очевидной истине, должно измениться или исчезнуть — таков закон жизни. У нас перед предками, жившими тысячу лет назад, есть то преимущество, что мы можем разглядеть прошлое вглубь, чего они сделать не могли. Есть у нас еще одно преимущество, что мы можем видеть прошлое вширь, — этой способности у них тоже не было. При населении земли два миллиарда двести пятьдесят миллионов можно насчитать сто семьдесят значимых религий — каждая из них, естественно, утверждает, что является обладателем истины. Поэтому, как минимум, сто шестьдесят девять из них — ложны! Среди практикуемых сегодня религий нет ни одной, которая насчитывает более двух тысяч пятьсот лет существования. Но человеческие существа, хотя бы в виде обезьян, существовали, по крайней мере, триста тысяч лет. Дистанция между человеком-обезьяной и современным обычным человеком меньше, чем между современным человеком и человеком вроде Шопенгауэра. Что значит период две тысячи лет в сравнении с прошедшими тысячелетиями? Сегодня невозможно предположить, что органическая жизнь существует только на нашей планете.

В процессе разговора, или скорее монолога, фюрер произнес такую ключевую фразу:

— Десять заповедей — это устав жизни, не имеющий опровержения. Его предписания отвечают бесспорным потребностям человеческой души. Они навеяны истинно религиозным духом, и тут церковь зиждется на прочном фундаменте.

Имея познания отчасти в истории, отчасти в теологии, впитывая знания современной науки (фюрер курировал многие уникальные научные разработки и технические проекты), Адольф Гитлер вознамерился изменить верование, по законам которого будущим поколениям предстояло строить и укреплять тысячелетний Третий рейх.

По воспоминаниям возлюбленной Гитлера Евы Браун ее избранник любил часами созерцать звезды, стоя на балконе в Берхтесгадене. Мог ли он, впадая в медиумический транс, проникать в глубь времен? Мог ли предаваться размышлениям не только о судьбе Германии, но и о судьбах исчезнувших государств, цивилизаций, религий?

Все в этом мире бренно. И исчезновение предшествующих верований представляется вполне существенным. Как только старая религия начинала исчезать, ей на смену являлась новая. Фюрер высчитал, что религиозное чувство является важнейшим повелительным инстинктом человека, и оно идентично потребности подчиняться любой вере, будь то вера божественного, политического или социального характера. Вот то, о чем писали философы, чьи труды штудировал юный Адик, пока иные предавались плотским утехам и бестолковому времяпровождению: человеку нужно верование для машинального направления своей жизненной энергии; не к свободе, а скорее к порабощению стремится человек, которому иногда удается избегнуть гнета тиранов, но который не может освободиться от тирании своих верований. Верования управляют инстинктивными стремлениями масс, которые подвергнуты изменениям во времени. А потому каждая новая доктрина отвечает самым современным желаниям и надеждам. И появляется она каждый раз, как только умирают старые религиозные и социальные верования. Когда церковь не может привести страждущих в рай, новая доктрина (новая идеология, вера) становится воплощенной дорогой в древний райский сад, где воплощаются все идеалы, мечты и надежды. Даже если сама доктрина представляется сомнительной, она воплощает собой — каждый раз — новый идеал, возвращающий человеку надежду на лучшее будущее, иллюзию, за которой каждый достоин был рядом с Богом.