Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха

— Я предпочитал рисковать быть отлученным от церкви. Дружба с церковью стоит слишком дорого. В случае успеха мне могут сказать, что все это благодаря ей. Я предпочел бы, чтоб она не имела ничего общего с этим, и мне бы лучше не предъявляли счет!

Ему действительно нужно было набраться мужества своих великих предшественников, чтобы «отлучить» Церковь от первенства (в случае успеха), — поступить так, как некогда монархи, предпринимавшие попытки разделения Церкви и государства, духовной и светской власти. Но прежде ему нужно было фанатизм, направляемый простыми людьми в лоно церкви, направить в иное русло, заставить простого обывателя найти новый объект поклонения и веры в лице Национал-социалистической партии и ее бессменного лидера. На этом пути перераспределения народной любви Гитлер зачтет и опыт «фанатичной России », где «ничего не происходило без участия ортодоксальных священников». И которые, несмотря на вселенскую любовь русского народа к Богу, якобы могущественному и справедливому, не смогли удержать от гибели великую державу, где десятки миллионов людей были утоплены в собственной крови. Адольф Гитлер ерничал, когда утверждал, что «молитвы ста сорока миллионов русских были для Господа менее убедительными, чем меньшего количества японцев. То же самое произошло и в Первой мировой войне. Русские молитвы весили меньше, чем наши. Даже на внутреннем фронте рясы… допустили триумф большевиков». Но отсюда его уверенность, что дружба с церковью всегда обходится дорого. Отсюда — что духовенство Германии точно также пало бы жертвой большевизма. Отсюда — убежденность, что страну, находящуюся на волоске от смертельного коллапса, должен спасти не Господь, а здравомыслящий смертный; «Я хотел бы, чтобы если в следующий раз я паду в борьбе, моим саваном стало знамя со свастикой». Спаситель Германии и мира от заразы большевизма — по вполне христианскому обычаю — желал быть накрытым саваном с солярным крестом, но крестом в виде вечно шагающего символа Солнца…

Выйдя из тюрьмы, Адольф Гитлер оказался лишенным многих сторонников, но, странное дело, он предпринимал все, чтобы еще больше сузить круг единомышленников. Через несколько дней после встречи с премьер-министром, которому Гитлер пообещал, что положит конец провокационному анти-католическому комплексу «фелькише», сделав движение наци свободным от любой религиозной вражды, фюрер появился в ландтаге перед членами своей фракции. Те с восторгом ждали кумира, вдруг затеявшего жесткую дискуссию, начавшуюся с прямых обвинений в предательстве. Фюрер потребовал от сторонников полного и беспрекословного подчинения. И это не могло не вызвать отторжение части сторонников лидера Национал-социалистической партии. В конце концов из четырнадцати нацистов, депутатов рейхстага, верными фюреру остались всего лишь четверо.

Накаляя обстановку, Гитлер вступил в раздоры с лидерами северогерманского национал-социалистического освободительного движения фон Грэфе и фон Ревентловом, отказывавшим ему в умении управлять партией, но признававшим его ораторский талант. В открытом письме фон Грэфе, опубликованном в «Фелькише беобахтер», фюрер писал, что готов остаться барабанщиком ради возлюбленной Германии, но никак не ради таких, как Грэфе и иже с ним, «и это так же верно, как то, что мне помогает Бог!» Если вспомнить, в Мюнхене 1924 года на суде над главными участниками путча генерал Лоссов назвал Гитлера «мелким честолюбцем, барабанщиком, пытающимся стать не то немецким Муссолини, не то немецким Мессией». Гитлер еще не единожды будет играть со словом «барабанщик», с этим нарицательным определением, удобным, словно театральная маска. Тогда, после неудачного путча фюрер сказал:

— Вы можете принять к сведению, что я не считаю должность министра такой, за которую нужно бороться. Я считаю, что великий человек не обязательно должен стать министром, чтобы войти в историю. С самого первого дня я тысячи раз повторял в уме: я буду ликвидатором марксизма. Я разрешу задачу, а когда разрешу ее, тогда для меня титул министра будет обыденным делом. В первый раз, когда я стоял перед могилой Рихарда Вагнера, мое сердце наполнилось гордостью за человека, который заслужил такую надпись: «Здесь покоится прах члена Тайного Совета, главного дирижера, его превосходительства барона Рихарда фон Вагнера». Я был горд, что этот человек, как и многие люди в истории Германии, желали оставить для потомства свое имя, а не свой титул. Не скромность заставила меня быть «барабанщиком». Именно это есть величайшей важностью, а все остальное пустяк.

После своего пребывания в тюрьме Гитлер использовал емкую маску «барабанщика» в партийной прессе, в письме к фон Грэфе. В тот же период он все чаще применял к себе слова святого Матфея, сравнивая свои усилия с «гласом вопиющего в пустыне». Или отождествлял себя с Иоанном Крестителем, которому свыше была дана обязанность прокладывать дорогу Тому, кто должен снизойти на грешную землю и привести нацию к величайшей славе.

Словно необдуманно отрезая все возможные и нужные контакты, Адольф решил избавиться и от генерала Эриха Людендорфа, выступавшего вместе с ним во время «пивного путча» 9 ноября 1923 года, и посмевшего высказать мысль, имея в виду фюрера, что под командой человека, сбежавшего от пуль с Фельдхеррхалле, не имеет права служить ни один немецкий офицер. Сам Людендорф тогда прошел все полицейские кордоны, не решившиеся стрелять в национального героя. Последующий суд оправдал генерала, и уже с 1924 г. он стал депутатом рейхстага от Тевтонской национал-социалистической партии свободы, как одной из полулегальных организаций НСДАП. Вывод Людендорфа из рядов партии имел своей целью установление жесткой централизации власти. И то, что генерал затеял свару с баварским кронпринцем, и то, что все грубей и ожесточенней нападал на католическую церковь, сыграло положительную роль в осуществлении планов Гитлера.

В конце февраля 1925 г. в пивной «Бюргербройкеллер», где некогда зачинался неудавшийся путч, состоялась церемония нового создания National Sozialistische Deutsche Arbeiterpartie , или НСДАП. Исследователи свидетельствуют, что, подогревая интерес к своей персоне в преддверии выступления в пивной и заставляя тем самым нервничать оппонентов, Гитлер не был на публике и не ораторствовал два месяца. Он отказался принимать посетителей и даже зарубежные делегации, объявив, что все политические послания просто выбрасывает, не читая. Однако накануне грандиозного собрания Адольф опубликовал передовицу с интригующим названием «Новое начало», где заявил, что руководство партии отныне не должно заниматься моралью своих членов и конфессиональными распрями, а лишь прямо следовать к своим конечным целям.