Ольга Грейгъ - Тайная доктрина третьего рейха

Несмотря на то, что собрание было назначено на шесть вечера, первые посетители, оплатившие по одной марке за вход, начали собираться уже после полудня. К вечеру в зале оказалось более 4000 человек, причем далеко не все были единомышленниками фюрера. Но стоило тому войти, как толпа встретила его бурными аплодисментами; «присутствовавшие вскакивали на столы, хлопали, размахивали керамическими пивными кружками и обнимались от счастья». И тогда Адольф Гитлер обратился к собравшимся с эффектной двухчасовой речью, в которой ни на йоту не отошел от прежних, раз и навсегда избранных им приоритетов, среди которых отчетливо были определены: разрыв кабального мирного договора, опасность «заражения нации дегенеративной еврейской кровью», уничтожение заразы марксизма и великая историческая миссия истинного арийца.

— Я один руковожу движением, и никто не ставит мне условий; пока я лично несу всю ответственность. А я снова беру на себя ответственность абсолютно за все, что происходит в нашем движении.

Так похвальная ответственность одного стала фундаментом гибельной авторитарности целого движения. Овации и демонстративное рукопожатие друзей и недругов, недавних соперников и равнодушных только укрепили собравшихся в «божественном промысле», о котором высказывались находившиеся в зале расчувствовавшиеся люди. Так приводилось в жизнь то, о чем Гитлер сказал своим соратникам еще находясь в застенках тюрьмы Ландсберг:

— Когда я возобновлю свою деятельность, я буду проводить новую политику. Вместо завоевания власти силой оружия мы, к огорчению депутатов-католиков и марксистов, сунем наши носы в рейхстаг. И пусть на то, чтобы победить их по количеству голосов, понадобится больше времени, чем на то, чтобы их расстрелять, в конечном счете их же собственная конституция вручит успех в наши руки.

Став членом зарождавшейся Немецкой рабочей партии (DAP), появившейся в результате слияния Политического рабочего кружка и Комитета независимых рабочих, Адольф Гитлер с 1919 по 1930 гг. сумел превратить это жалкое образование в самую весомую силу. В 1919-м Гитлер вступил в эту партию со скудной казной и минимумом членов, заполучив как член исполнительного комитета партии билет под магическим номером 7. «Когда осенью 1919 г. я примкнул к партии, состоявшей тогда из шести человек у нее не было еще ни малейшего аппарата, ни одного служащего, ни одного печатного документа и даже не было бланков и печати».

Впоследствии Адди признался:

— Это было труднейшим вопросом моей жизни, должен ли я присоединиться? После двух дней мучительных колебаний и раздумий я, наконец, пришел к выводу, то должен сделать этот шаг. Это был самый решительный шаг в моей жизни.

В январе 1920 г. в партии насчитывалось всего 64 члена, но Адольф уже был избран главным пропагандистом. Благодаря ораторскому дару Гитлеру удалось вытянуть маленькую никчемную партию из пивных на многотысячные митинги. Тогда же была принята подготовленная при участии Адольфа новая программа партии и ее новое название — Национал-социалистическая немецкая рабочая партия (NSDAP). «9 ноября 1923 г., когда партия была распущена, ее имущество было конфисковано. И что же? — признавался Гитлер. — В этот момент капитал партии, включая и имущество нашей газеты, составлял уже более 170 тысяч золотых марок». Однако мощь к этому движению придет после 1925 года, когда Гитлер воплотит в жизнь программу «Новое начало» и заново создаст НСДАП.

Один из первых биографов фюрера Алан Буллок подметил: «Манеры Гитлера, эмоциональная природа его речей… оказывали сильное влияние на аудиторию… Ему удавалось передать свою страсть всем, кто его слушал. Люди стонали и свистели, женщины были не в силах сдержать рыдания, все были подхвачены колдовской волной мощных эмоций, где смешивались ненависть и возбуждение… Магическая власть, которую он имел над толпой, была схожа с оккультными обрядами африканских колдунов или азиатских шаманов. Ее также сравнивали с чувствительностью медиума или с магнетизмом гипнотизера». Те, кто заставил Гитлера умолкнуть на годы, надеялись, что талантливый говорун побежден. Но они ошиблись. Потому что Гитлер оказался не только блестящим оратором, но и не менее выдающимся организатором. Лишенный права выступать публично, он развернул лихорадочную деятельность, намереваясь превратить «национал-социалистский немецкий рабочий союз» в партию, какой Германия прежде еще не знала.

Он стремился создать структуру, которая бы по своей организации напоминала армию, и вместе с тем была бы автономной и независимой от государства. Гитлер учтет большевистский опыт, и не единожды подчеркнет, как его впечатляет «слепая марксистская дисциплина».

Одну из ошибок любой партии фюрер видел в «недостаточной борьбе за душу низших слоев нации», в непонимание роли масс, «в непонимании того, что сильные духом люди должны дать массе толчок в определенном направлении, а потом уже сама масса подобно маховому колесу усиливает движение и дает ему постоянство и упорство». Благодаря политике вербовки новых членов, которые уже платили взносы, в конце 1925 г. в партии насчитывалось 27 000 членов, в 1926 г. — 49 000 членов, в 1927 — 72 000, в 1929 — 178 000.

Еще до того как 8–9 ноября 1923 года состоялся Мюнхенский «пивной путч», своеобразная генеральная репетиция перед захватом власти, Гитлер инициировал принятие культовых символов нарождающегося фашизма.

В 1920 г. утвержден флаг НСДАП — красное полотнище, на нем белый круг с черной свастикой. Есть мнение, что впервые идею применить черную свастику в белом круге на красном фоне выказал член оккультного кружка «Туле» Фридрих Крон, а позже ее приписал себе Гитлер. Ф. Крона признавали экспертом Германской рабочей партии, так как он имел в коллекции на «народнические» («фелькише») темы более 2500 книг. Весной 1919 г. он даже составил работу под названием «Может ли свастика служить символом национализма?», в которой, используя мысли своего коллеги, теософа фон Листа, основателя ариасофии и главы Общества Листа, обосновывал значение свастики для национальной идеи и предлагал использовать ее правосторонний вариант для идентификации «настоящих патриотов».

Однако и Фридрих Крон не был первым, кто оценил сва-стичный символ. Достаточно вспомнить, что еще в 1918 г., когда на короткое время к власти пришли социалисты, и по улицам баварских городов гордо вышагивала Красная армия, глава недавнего Германского ордена (Германенордена) фон Зеботтендорф, выступая на собрании Общества Туле, произнесет: «С сегодняшнего дня наш символ — красный орел, пусть он предупреждает нас, что мы должны умереть, чтобы выжить. Мы должны бороться, пока свастика не воссияет над холодом темноты».