Мамед Ордубади - Тавриз туманный

- Его превосходительство является гордостью всех азербайджанцев, заметил я в ответ.

Махмуд-хан отодвинул кальян и встал.

- Сюда ли следует вам прислать фаэтон? - спросил он, прощаясь.

- Не беспокойтесь, у нас свой экипаж.

- Это само собой. Но приехать на обед в экипаже его превосходительства - особая честь. Его превосходительство оказывает эту милость очень немногим.

Мы условились, что фаэтон будет прислан за мной. После ухода Махмуд-хана я задумался. На обеде должен был присутствовать весь состав дипломатического корпуса. Нам предстояло слышать одни лишь фальшивые уверения и видеть картину угодливости, лести и низкопоклонства. Вряд ли мы там узнаем что-нибудь, могущее принести пользу нашему делу.

Идти было все же нужно, и, в частности, мне хотелось во время встречи с Гаджи-Самед-ханом выяснить, какое впечатление произвели на него прокламации. Я отправился к Нине сообщить ей о приглашении.

- Нина больна и не пошла на работу, - сказала встретившая меня на балконе Тахмина-ханум.

Я вошел к Нине, которая действительно чувствовала себя плохо.

- Сядь, - сказала она.

Взяв стул, я сел около ее кровати. Откинув волосы, я прикоснулся к ее лбу. Голова ее пылала. Я знал причину ее недомогания. Всякий раз, когда она нервничала, у нее появлялась температура. Махмуд-хан не давал ей покоя. Игнорируя дружеское расположение ко мне Гаджи-Самед-хана и царского консула, он продолжал приставать к Нине, зная о моей заинтересованности в ее судьбе.

Достав из-под подушки несколько бумаг, Нина протянула их мне. Одна из них была копией шифрованной телеграммы, отправленной царским министерствам иностранных дел тавризскому консулу.

"Из министерства иностранных дел тавризскому генеральному консулу номер 867, 12 мая.

Расшифровать лично.

Абдуррэззак-бей выехал. Он у нас на жалованье. Цель его поездки в Тавриз - сблизиться с Шуджауддовле. Он хочет принять иранское подданство и поступить на руководящую работу. Соблюдайте осторожность. Воздержитесь от каких-либо выступлений против турок. Абдуррэззак-бей не должен иметь никаких явных связей с консульством. Подробности письмом.

Клемм".

- Имеет ли для нас значение эта телеграмма? - спросила Нина.

- Конечно.

- Какое же?

- Державы готовятся к мировой войне. Царское правительство ведет усиленную подготовку на турецкой границе. Без сомнения оно постарается вовлечь в эту кровавую авантюру иранский народ. Царское правительство мобилизует всех авантюристов и Абдуррэззак-бей - один из них.

- Кто он такой?

- Преступник, вот уже более тридцати лет создающий кровавые авантюры против Турции и неоднократно изменявший по подстрекательству иностранных держав своей родине. В свое время он убил коменданта города Стамбула Ризвана-пашу и бежал оттуда. Это шпион. Он происходит из курдов Битлисского вилайэта и известен под фамилией Бэдр-хан Паша-заде. Он вступил в организованную принцем Сэбахэддином партию "Эдеми-Мэркязият" и жил на иностранные средства. Теперь же, став агентом царской России, он готовит очередное преступление против родины. Во всяком случае разоблачение подобных лиц ничего, кроме пользы, нам не принесет. Мы должны противодействовать завоевательной политике царя и известить массы о том, что империалисты готовятся к мировой войне.

Я развернул вторую бумагу. Это была копия телеграммы, отправленной урмийским вице-консулом в министерство иностранных дел.

"Телеграмма в министерство иностранных дел от вице-консула Урмии, номер 175, апреля 11 дня.

Копия Тегеран.

Шейх-Барзан* вчера виделся со мной. Он просит о следующем:

______________ * Глава одного из курдских племен в Турции, - подкупленный русским правительством.

1. Русское правительство должно принять его под свое покровительство. Он же обязуется во всех своих действиях подчиняться указаниям царского правительства.

2. Дать возможность его семье поселиться в Урмийском районе.

3. Он берется осуществить все намерения России в отношении Равандуза.

После устройства в Урмийском районе, вернувшись в Равандуз, он обязуется вести борьбу против турецкого правительства. В соответствии с приказом министерства иностранных дел, его использую. Я не выдал ему никаких документов и отклонил все его доводы и просьбы об этом.

В. Вгенский".

Была и третья телеграмма.

"Консулу в Тавризе.

Сообщается о приезде в Тавриз Абдуррэззак-бея. Ему назначен оклад в 300 рублей. Он должен устроиться в Тавризе. Цель его - создание армяно-курдского альянса. По мере возможности надо содействовать принятию его в иранское подданство. Примите все меры к переходу его в Иран.

Клемм".

Прочитав телеграммы, я показал Нине приглашение Гаджи-Самед-хана, сказав, что пойти на этот обед необходимо.

- Не пойду! - отрезала она.

- Почему? Даже несмотря на нездоровье, пойти надо.. Мы должны использовать связь с консульством. Ведь ты же видела, что с помощью охранных грамот мы сумели отправить из Тавриза сотни находящихся под угрозой смерти добровольцев.

- Не пойду! - повторила Нина. - Не желаю видеть физиономию Махмуд-хана. У него дурные намерения; каждый раз при встрече он делает мне предложение и грозится по твоему адресу. Не пойду! Лучше, если он не увидит меня.

Как я ни уговаривал и ни убеждал ее, она наотрез отказалась идти.

В половине второго фаэтон остановился у моих дверей. Для сопровождения нас на втором экипаже прибыл Махмуд-хан.

- Как жаль, что ханум больна! - воскликнул он.

Я промолчал. По дороге я обдумывал, как мне разделаться с Махмуд-ханом. Одному из нас надо было покинуть Тавриз. Мысль об этом терзала меня, но к определенному решению я пока прийти не мог.

Пять минут третьего фаэтон подкатил к воротам сада Низамуддовле. Когда я сходил с экипажа, подъехали фаэтоны консульства. В одном из них сидели консул и его супруга, в другом его дочери, Ольга и Надежда.

Мы вместе вошли в сад. Впереди шли консул, его супруга и я, за нами Ольга и Надежда. Я сообщил консулу, что Нина больна и не сумеет присутствовать на обеде.

Гаджи-Самед-хан на балконе, окруженный гостями, ожидал прибытия консула, которого встретил приветливой улыбкой. Однако ему было не по себе. Усы его были опушены к низу.

Кроме консула города Хоя - Черткова, макинского консула Алферова и правителя Урмии Этимадуддовле, там были двое незнакомых мне людей.

- Мои друзья, - сказал Гаджи-Самед-хан, когда я раскланялся с незнакомцами.

Представители дипломатического корпуса еще не прибыли. Пока мы, разбившись на маленькие группы, прогуливались по балкону, прибыли английский, германский, американский консулы.

Я стоял по правую руку Гаджи-Самед-хана, так как мне приходилось переводить на русский язык его слова.