Мамед Ордубади - Тавриз туманный

______________ * Гумгума - железный сосуд. Паломники, повесив его через плечо, несут в нем питьевую воду.

- Где же дают эти деньги?

- Это уж я узнаю. Вчера был четверг. В молельне Сеид-Ибрагима я встретил корноухого Кербалая Новруза. Он мне рассказал, что его племянник Гусейнгулу своими глазами видел, как Курбан получил двадцать туманов на дорогу в Кербалу. Разве я менее достоин, чем он? Если ему дали двадцать, то мне дадут все тридцать туманов. Человек я набожный, не было случая, чтобы пропустил намаз, всегда совершал его вовремя, никогда не нарушал оруджа*. С восьми лет, насколько помню себя, ни разу не согрешил я перед богом.

______________ * Орудж - пост.

Я больше не стал спорить со стариком и, попрощавшись, вошел в дом. Из его слов я понял, что в Тавризе организовалось какое-то религиозное общество, цели которого были мне еще не совсем ясны. Однако беседа с Гусейнали-ами навела меня на след какой-то новой провокации.

Чай был уже готов. Стол был накрыт в моей комнате. Мешади-Кязим-ага с женой пришли к нам завтракать.

Не успели мы сесть, как постучали в дверь. Вошла Махру-ханум. Присутствие женщин подбодрило нас, усталость, вызванную бессонной ночью, как рукой сняло.

Махру-ханум рассказала, что прошлой ночью в доме Сардар-Рашида происходило какое-то тайное совещание, на котором присутствовали Солтануззакирин, Мисбахуззакирин, Молла-Мохаммед, Мискар-оглы, Гаджи-Молла Мехти и другие. Совещание это длилось очень долго.

Еще как следует не обдумав план действий, я обратился к Мешади-Кязим-аге:

- Завтра хорошенько убери и приведи в порядок весь, дом.

- Зачем?

- Начинаются траурные дни по имаму Гусейну.

Мешади-Кязим-ага с удивлением посмотрел на меня.

- Кажется, ты решил посмеяться надо мной?

- Вовсе нет. Я говорю совершенно серьезно. Этот ритуал у нас должен быть таким торжественным, какого до сих пор в Тавризе никто не видел. Все должно быть достойно Гаджи-Самед-хана и русского консула.

- Клянусь твоим счастьем, что я ничего не понимаю. Какое мы имеем отношение к трауру по имаму Гусейну?

- Об этом поговорим потом, а сейчас немедленно принимайтесь за уборку.

- Ну, что ж, клянусь твоей головой, я устрою такой пышный такийс*, какого и у наследного принца не бывало. Весь Тавриз будет изумлен. Но одно никак не умещается у меня в голове: к чему вам траур по имаму Гусейну?

______________ * Такийс - собрание.

- Поверьте, так надо. Нужно пригласить сюда марсияханов: Солтануззакирина, его ученика Мисбахуззакирина, моллу Мискар-оглы, Гаджи-Молла Мехти и других знаменитостей из духовенства.

Мешади-Кязим-ага возмутился:

- Я не желаю, чтобы марсию у меня в доме читал Солтануззакирин. Против других я не возражаю, но вы ведь сами хорошо знаете, что он ярый контрреволюционер и агент Гаджи-Самед-хана. А Мискар-оглы самый знаменитый в Тавризе пьяница и развратник...

Положив руку ему на плечо, я сказал:

- Мой друг, кем же еще могут быть такие типы, как не контрреволюционерами, пьяницами и мошенниками? Заставить суеверного человека плакать и за это вымогать у него деньги - по-вашему, что же это такое, если не мошенничество? Но я знаю, в Тавризе готовится какая-то новая провокация против народа. Ее необходимо разоблачить, но сначала надо разгадать ее. Поэтому-то я и хочу собрать всех этих мошенников вместе. Теперь ты понял, зачем мне понадобилось траурное собрание и почему оно должно быть обставлено как можно пышнее и торжественней?

ТРАУРНОЕ СОБРАНИЕ В ПАМЯТЬ ИМАМА ГУСЕЙНА

Траур по имаму Гусейну справляли в Тавризе всегда аккуратно и торжественно. Многие пользовались этим поводом, чтобы продемонстрировать свой новый роскошный особняк или новую мебель, вывезенную из Парижа. Ведь не позовешь же людей просто так, за здорово живешь, не скажешь им: смотрите, как я живу, смотрите, и пусть слюнки текут у вас, только у меня такие ковры и люстры, такая посуда. Чтобы собрать к себе чуть ли не весь город, нужен повод, и, конечно, самый лучший - траурное собрание в память имама Гусейна.

Мешади-Кязим-ага, до революции небогатый торговец со скромным капитальцем, теперь стал одним из крупнейших богачей Тавриза. Его оборот составлял несколько миллионов. Сейчас как раз был удобный случай показать его богатство.

Парадный зал в доме Мешади-Кязим-аги мог вместить несколько сот человек. Соседние с ним комнаты были устланы дорогими коврами из Саруга, Кирмана, Кашана, Хериза, Хоросана, поражавшими яркими красками и тонкой работой. Да и остальное убранство было под стать коврам.

Мешади-Кязим-ага был болезненно тщеславен. Ему доставляло великое удовольствие собирать антикварные предметы, не жалея на это денег. Такой коллекции редкостей, как у него, не было больше в Тавризе.

На красивых саксонских лампах, стосвечовых люстрах, заказанных в Лондоне, парижской посуде, многочисленных картинах, можно было прочесть одну и ту же надпись: "По заказу господина Мешади-Кязима".

На дорогих трубках, которых было у Мешади-Кязим-аги великое множество, были изображены то длинные пушистые усы Насреддин-шаха, то толстый нос Музаффереддин-шаха, то самодовольные очи Зиллисултана, то грубая фигура Мохаммед-али-шаха. Желая расположить к себе правителя Тавриза Гаджи-Самед-хана Шуджауддовле, известного своими жестокостями, Мешади-Кязим заказал несколько кальянов с его изображением. На них красивым почерком было написано:

"Портрет досточтимого губернатора Азербайджана светлого эмира Шуджауддовле Гаджи-Самед-хана".

Но и без этой надписи его нельзя было не узнать по висячим усам, воспаленным векам и другим характерным чертам его лица. Не удовольствовавшись этими трубками, Мешади-Кязим-ага заказал в Армении большой портрет Гаджи-Самед-хана и повесил его на стене своей гостиной.

Готовясь к траурному собранию, Мешади-Кязим-ага задрапировал ворота своего дома черной тафтой. На черном флаге белыми буквами было написано:

Кто такой имам Гусейн, что весь мир в него влюбился

И к ногам его святым, как безумный устремился?

Что за чудная свеча возгорелась между нами,

Что вокруг нее мы все запорхали мотыльками?

Пятьдесят слуг для раздачи кальянов и чая были одеты в черные костюмы в знак траура по имаму Гусейну.

Кроме марсияханов, о которых мы говорили, в первый день были приглашены еще двадцать других, рангом пониже. Каждому бедняку, пришедшему на траурное собрание, решено было выдать по одному крану.

Для пения новхи и фарда* у минбара** Мешади-Кязим-ага пригласил самых популярных в городе новхаханов, обладавших красивыми голосами***.

______________ * Новха и фард - траурные песнопения. ** Минбар - возвышение в мечети, с которого молла читает молитвы. *** Во время траурного собрания, когда марсияханы поднимаются на минбар, новхаханы читают тему марсии. Позднее, чтобы дать передышку марсияхану, они поют причитания внизу, у минбара.