Коллектив авторов - Путешествия Христофора Колумба /Дневники, письма, документы/

Когда с наступлением вечера король пожелал отправиться на берег, адмирал, оказывая ему знаки величайшего внимания, велел подать королю лодку и дать залп из ломбард. На берегу король сел в носилки и удалился со всеми своими людьми. Один почтенный индеец нес на плечах королевского сына.

Индейцы всем морякам, где бы они ни встречали их, немедленно предлагали всевозможные угощения и относились к ним с величайшим почтением. Моряк, который встретил по дороге короля и сопровождавших его людей, рассказал адмиралу, что все подарки, полученные королем, нес перед ним один индеец, вероятно, из наиболее уважаемых. За королем, на некотором расстоянии, следовал его сын, и сопровождало его столько же людей, сколько было в свите отца. Затем, чуть позади, шел брат короля, окруженный близкими людьми, но, в отличие от короля, он был пеший и его поддерживали под руки два почтенных индейца.

Брат короля приходил на корабль и получил в обмен на принесенное им разные вещи, которые адмирал распорядился дать ему. Адмирал узнал, что короля индейцы на своем языке называют касиком. Золота в этот день было приобретено немного. Но один старик сказал адмиралу, что в ста или более лигах отсюда лежат острова, на которых великое множество золота.

Один остров даже сплошь золотой, а на других золота такое количество, что его собирают и просеивают через сито (чтобы отделить песок), а затем плавят и выделывают из него слитки и разные другие вещицы, формы которых он пытался изобразить жестами. Этот старик показал адмиралу путь к островам, где есть золото, и объяснил, в каком месте они находятся.

Адмирал решил идти к этим островам. Он говорил, что, если бы старик не был важной и приближенной к королю особой, он бы его задержал и взял с собой. А если бы адмирал знал местный язык, он попросил бы старика провести к этим островам корабли. На это, как полагает адмирал, старый индеец охотно бы согласился, так как он тогда был бы уверен, что христиане не причинят ему зла.

Но адмирал уже имел индейцев, предназначенных в дар королям Кастилии, да и к тому же не было смысла обижать местных жителей. Поэтому он отказался от своего намерения.

Адмирал водрузил величественный крест посреди главной площади селения, причем в этом ему помогало множество индейцев. Затем совершено было у креста благодарственное молебствие. Адмирал, оценивая все добрые предзнаменования и надеясь на бога, выражает уверенность в том, что все эти острова должны стать христианскими.

Среда, 19 декабря. Ночью адмирал отправился в путь, чтобы выйти из пролива, разделяющего острова Эспаньолу и Тортугу.

С наступлением дня подул противный восточный ветер, и поэтому не было возможности выбраться из пролив, а и дойти до показавшейся у его выхода бухты.

Видны были четыре мыса, большой залив и река, а за ней, на большом мысе – селение. За селением, среди поросших лесом (и казалось, что лес этот был сосновый) высочайших гор, открывалась долина. Над скалой «Двух Братьев» (Dos Hermanos) возвышалась высокая и мощная горная цепь, которая шла с северо-востока к юго-западу. К востоко-юго-востоку от мыса Башен (Cabo de Torres) лежал маленький остров, которому адмирал присвоил имя Св. Фомы (Sancto Tomas), так как 19 декабря был днем этого святого.

Насколько можно было о том судить на большом расстоянии, на всем побережье островка имелись отличные гавани и очень красивые мысы. Перед островком, к юго-западу от него, виднелся далеко вдающийся в море мыс с горами неравной высоты. Адмирал назвал его мыс Высот и Низин (Cabo Alto у Вахо). От мыса Башен на восток, четверть к юго-востоку, расположена была на расстоянии 60 миль гора, а перед ней лежала более низкая и вдающаяся в море возвышенность. Она либо соединялась с землей узкой перемычкой, либо являлась островом. Адмирал назвал ее «горой Карибата», потому что вся эта провинция носила наименование Карибата. Эта гора очень красива и сплошь поросла зеленым лесом, и не было на ее вершине ни снегов, ни туманов.

Воздух в этот день был совсем, как в мартовское время в Кастилии, а деревья и травы были такими, как в мае. Продолжительность ночи была четырнадцать часов.

Четверг, 20 декабря. На восходе адмирал вошел в бухту между островом Св. Фомы и мысом Карибата и бросил здесь якорь. Бухта эта восхитительна, и в ней могут поместиться все корабли христианского мира. Сперва кажется, что вход в нее невозможен, так как от берега Эспаньолы почти до самого острова Св. Фомы протягивается цепь скал, рассеянных в совершенном беспорядке, – одна здесь, другая там, одна у берега, другая в открытом море. Но между ними есть глубокие и широкие проходы, так что входить в бухту можно безбоязненно, но, разумеется, с осторожностью. В проходах глубина – 7 локтей, а в самой бухте, пройдя гряды подводных камней, – 12 локтей. На любом канате корабль может здесь спокойно оставаться на якоре, независимо от силы и направления ветров. При входе в бухту имеется узкий канал, ведущий к песчаному, сплошь заросшему лесом острову. У берегов этого островка глубина моря 7 локтей. Везде в этих местах множество мелей, и поэтому, вступая в бухту, надо смотреть в оба; зато уж потом кораблям не страшны никакие бури на свете.

Из бухты открывается вид на огромнейшую и сплошь возделанную долину. Долина подходит к берегам бухты с юго-востока. Она сжата высочайшими и чудеснейшими горами, поросшими зелеными лесами. Так высоки эти горы, что кажется, будто достигают они неба, и, несомненно, они выше самых больших гор острова Тенерифа в Канарии, а тенерифские горы считаются самыми высокими из всех, какие существуют на земле.

У острова Св. Фомы расположены два более мелких островка на расстоянии лиги друг от друга, и на их берегах есть прекрасные гавани, но входить в эти гавани надо осторожно из-за мелей. Адмирал видел также селения и сигнальные дымки над ними.

Пятница, 21 декабря. Сегодня адмирал отправился осматривать бухту. И он нашел ее такой прекрасной, что утверждал, будто ни одна из бухт, когда бы то ни было посещенных им, не может с ней сравниться. Он винит себя за то, что так восхвалял другие бухты, потому что ныне не знает, какими словами описать эту, и боится, что его обвинят в склонности к чрезмерным преувеличениям, тогда как все, что он говорит, чистая правда.

И он пишет так: «Я хожу по морю 23 года и не покидал его никогда на срок, достойный упоминания, и видел весь восток и весь запад» 37, и он говорит, что ходил на север, т. е. к Англии, и «ходил я на юг в Гвинею, но нигде в этих странах не было такого совершенства гаваней… найденных всегда это… [72] [72] Пропуск в тексте. – Прим. перев. лучше другого, что я с большой щепетильностью оценивал мною написанное. И снова повторяю и утверждаю, что все это описано верно и что эта бухта превосходит все прочие и в ней поместились бы все существующие на свете корабли. И так защищена эта бухта, что корабли могут здесь держаться на якоре даже на старом канате».