Павлюченков Алексеевич - «Орден меченосцев». Партия и власть после революции 1917-1929 гг.

В апреле 1924 года вышло постановление Совнаркома СССР о сокращении числа студентов вузов на 30 тысяч человек. Но указанная цифра не была достигнута, в конечном счете число исключенных студентов составило около 20 тысяч. Проверка, то есть чистка, была приурочена к концу учебного года и существенно изменила социальный состав высшей школы. Как отмечалось в докладе комиссии по чистке вузов, проверка была крайне болезненной, и в дальнейшем она будет проводиться в порядке нормальной академической работы [304]. В результате в вузах осталось студенчество («классово ценное»), по своему положению могущее быть безусловно отнесенным к трудовым слоям и политически близкое к Соввласти. В последние годы прием в вузы производился по классовому признаку по рекомендациям авторитетных организаций. Это во многом определяло не только слабость общеобразовательной подготовки поступающих, но также вопиющую политическую безграмотность и низкую общественную активность большинства. Беспокоило крайне бедственное положение огромной массы студенчества, распространение болезней и перегрузка вузов учащимися. Заработная плата профессорско-преподавательского состава оценивалась в 8―10 раз ниже довоенной. Поскольку старая профессура не скрывала враждебного отношения к Советской власти, обострялось противоречие между новым студенчеством и старым преподавательским составом. Кафедры общественных дисциплин пустовали и если были отчасти заполнены, то элементами совершенно не марксистскими. Характерная перегруженность партийных студентов и комсомольцев общественной работой мешала учебе. Появился типаж «вечного студента» из партийных. При этом со стороны партячеек по отношению к остальной студенческой массе доминировало комчванство. Ячейки все еще продолжали присваивать себе административные функции в вузах и фактически, во многих случаях, управление вузами находилось в их руках.

Выводы комиссии, одобренные Оргбюро в июле 1924 года, содержали рекомендации в первую очередь усилить материальное положение вузов и обеспечить их кадрами преподавателей-коммунистов. Внедрять новые методы преподавания и укреплять связь вузов с производством. Пересмотреть студенческие организации, сократить количество и упростить их структуру. Считать, что участие студенчества в строительстве вузов не должно носить характера администрирования [305].

После недюжинных усилий по овладению вузами, как одной из командных высот на идеологическом фронте, успех просто не мог, не имел права не придти к епископам советского высшего образования. К началу 1924/25 учебного года состав студенчества уже заметно стал «пролетарским», в части наиболее важных вузов уже имелись или коммунистические, или лояльные к Советской власти правления. В этом сказалась немалая роль партийных ячеек вузов, которые часто действовали помимо официальных органов управления высшей школой и нередко просто захватывали в свои руки управление вузами. В декабре 1924 года ЦК РКП(б) счел, что пришла пора изменить воцарившиеся в вузовских стенах взаимоотношения между органами управления и студенческими коммунистическими организациями. «Партия и Советская власть могут уже в большей мере, чем прежде доверять органам академического управления», — говорилось в циркулярном письме Цека от 11 декабря 1924 года. Отныне «все студенческие (в том числе и партийные) организации должны твердо усвоить взгляд, что Правление является единственным полномочным органом, несущим всю ответственность за положение и работу в вузах». Политическое руководство работой правлений должно осуществляться партийными органами и Наркомпросом через партийную часть правления [306].

В 1925/26 году наметился очередной этап смягчения вузовской политики ЦК. Оргбюро дало установку при приеме в вузы проявлять внимание не только к наиболее ценным в классовом отношении, но и к наиболее подготовленным в образовательном отношении. Сохранялась зеленая улица выпускникам рабфаков, но уменьшилась доля парт— и профорганизаций и увеличивалась доля ГубОНО на места остающиеся после рабфаковцев. Нашлось определенное количество вакансий и для детей «трудовой интеллигенции» [307].

Эта невинная, на первый взгляд, формулировка, справедливо вспомнившая детей «трудовой интеллигенции», явилась прикрытием капитальнейшего факта социальной истории советского периода и стала объектом острых нападок тех блюстителей классовой чистоты высшего образования, у которых не было детей или они еще не достигли студенческого возраста. Здесь пролетарская идеология была основательно потеснена жизненной потребностью новой элиты в передаче по наследству своего высокого социального статуса, приобретенного в результате революции. В следующем 1926/27 учебном году произошла еще большая либерализация приема. Появилась возможность поступления без всяких командировок и направлений, однако по-прежнему перед экзаменационными испытаниями все поступающие должны были пройти круг классового чистилища [308].

1924 год стал годом общего перелома на интеллектуальном фронте. В июле 1924 года секретный циркуляр ЦК отмечал накануне съезда врачебной секции союза Медикосантруд, что в среде врачей в настоящее время наблюдаются иные настроения, чем те, которые выявились два года назад на 2-м съезде врачей. После этого съезда, на котором задавали тон враждебно настроенные к власти и партии верхи врачебных кругов, в среде молодых рядовых врачей наметилась реакция против врачебной верхушки и началось идейное расслоение. Развернувшаяся борьба «пролетарских врачей» (не без помощи специалистов иного профиля) против прежних руководителей в ряде мест привела к обновлению состава бюро секций и переходу руководства в руки врачей-коммунистов. От губкомов теперь только требовалось, чтобы на предстоящем съезде получилось полное выражение указанного настроения рядовых врачей [309].

Отчасти проблема со специалистами высшего уровня была решена за счет форсированного создания категории т. н. «красных специалистов». Для этого потребовалось несколько лет после окончания войны. «Красное студенчество» и «красная профессура» — суррогатная интеллигенция 1920-х годов, оставившая много поводов для естественнонаучных раздумий. Клетки знания, привитые на грубый организм, непереработанный первичной культурой, принесли курьезные плоды. Рекрутированные из маргиналов старого и базовых слоев послереволюционного общества, типичные неофиты, для которых характерной чертой являлась абсолютизация наскоро усвоенного, отсутствие рефлексии и как следствие — возвеличивание авторитетов и воспевание вождей. Настоящие комфункционеры сами много терпели от их некомпетентности и задиристости, граничащих с невежеством и нахальством. Опытных спецов потешал низкий уровень профессиональной подготовки «красных специалистов», предприятия со страхом зачисляли их в свой штат. Один толковый советский чиновник из старых московских большевиков-подпольщиков с досадой отзывался о появившейся популяции «красных профессоров», дескать, это не новая социальная «прослойка», а «прислойка» — гибрид бывшего студента с будущим журналистом.