Владимир Захаров - Орден госпитальеров

Среди западных и восточных христиан не было и до сих пор нет единого объяснения процесса разделения церквей. Так, еще в 1982 г. венгерский историк папства Е. Гергей, книга которого стала необыкновенно популярной в России после ее издания в 1996 г., высказал следующее мнение по этому вопросу:

Во время понтификата Льва IX произошел окончательный разрыв Рима с восточногреческой церковью. Предшествующие события, непосредственно связанные с расколом, развивались следующим образом: с целью изучения причин некоторых взаимных обид по поручению папы в Византию направился Гумбертде Сильва Кандида для ведения переговоров с патриархом Кируларием. Однако они не смогли достичь соглашения по формальным спорным вопросам, поэтому 16 июля 1054 года папский легат кардинал Гумберт положил на главный алтарь Айя Софии [326]декрет, содержащий анафему византийцам. Патриарх в ответ на это на соборе отлучил папу от церкви. Церковно-политической причиной окончательного разрыва являлось то, что патриарх считал себя вселенским патриархом и не признавал верховенства папы над греческой церковью. За окончательным отделением кроются более глубокие исторические причины: различие путей феодального развития Византии и Западной Европы, их отдаление друг от друга [327].

Высказанная точка зрения, на наш взгляд, не только слишком упрощает чрезвычайно сложную религиозно-политическую проблему, но автор оказался под влиянием не совсем достоверных фактов, перенеся, например, точку зрения, высказываемую папами, по отношению к Константинопольскому патриарху.

Для начала следует отметить, что взаимный антагонизм между духовными главами Рима и Константинополя существовал издавна. В VI и VII вв. были составлены подложные «Декреталии» пап и «Соборные деяния». Автором первого был Дионисий Малый, второго Исидир, епископ Севильский. Фальсификаторы в своих выдуманных декретах, написанных якобы во временном промежутке между апостолом Петром до св. Мильтиада (Мельхиада), т. е. до 314 г., составили большое количество папских декретов, в которых постоянно подчеркивалось вселенское главенство римского первосвященника. Кроме верховной власти папы над Вселенской Церковью и Соборами, «Декреталии» определяли, что только папы должны также заботиться и о соблюдении законов, и о справедливости в разных государствах, наблюдать за нравственностью государей и т. д. В «Декреталиях» все было представлено так, что все указанные прерогативы принадлежат папам еще с первых веков и были якобы признаны всей церковью [328].

В то же время ситуация в западной и восточной церкви и в течение последующих веков была далеко не простой. Чтобы не быть голословным приведем мнение католического историка середины XX в. отца Мерсенье:

Между Фотием и Керулларием (886-1043) в Константинополе сменилось 16 патриархов, из которых многие были поистине выдающимися, в то время, как в Риме чередовались 44 папы и антипапы, из которых 22 царствовали меньше года, 8 умерли насильственной смертью и 6 — были низложены. Многие из них своими бесчинствами поражали мир, хотя и привыкший к насилию и безнравственности. Ничего нет удивительного в том, что Восток, блиставший утонченной цивилизацией, презирал таких первосвященников, так мало уважавших свой собственный сан и свой город, ставший театром подобных безобразий. Папство стало добычей императоров, преемников Карла Великого, римских баронов семей Феофи-лактов, Феодоры и Мароции и отпрысков Альбериха Тускулумского. [329]

Иными словами папами стали становиться только представители этих семей, нередко покупая себе место на папском престоле. Симония стала настолько процветающим явлением Западной Церкви, что уже не удивляла никого. Сложившаяся ситуация не была тайной в Константинополе и вызывала возмущение среди всех восточных патриархов.

Но начало раздора между западной и восточной церквами было положено прибавлением при чтении Символа веры Filioque [330]. Впервые это нововведение прозвучало на Толедском Соборе 589 года. На Восьмом Толедском соборе 633 года Filioque было подтверждено, хотя и не было признано всей Западной Церковью [331]. Существовали не только крупные епископские диоцезы, но даже были и такие папы, которые продолжали читать Символ Веры по установленному на Никейском соборе тексту. Но вскоре из Испании Filioque проникло в Галлию, и ее принял Карл Великий, который фактически управлял Западной Церковью, а затем и в Германию. На соборах во Фрежюсе (791) и Франкфурте (794) приставка к Символу веры фактически была узаконена [332].

Однако из-за царивших в то время постоянных военных конфликтов, когда лангобарды нападали на Италию, а Испания завоевывалась арабами, «филиокве» оставалось еще долгое время незамеченным. И только на соборе в Аахене в 809 году Карл Великий и его духовенство решили обратиться к папе, с просьбой утвердить приставку. Папа Лев III (795–816), хотя и находился в полной зависимости от императора, не только отказался внести дополнение, но пошел на то, что приказал: «для сохранения чистоты вероучения, немедленно повесить в храме св. Петра два огромных серебряных щита, весом около ста фунтов каждый, изображавших «Символ» безо всяких прибавлений, с одной стороны по-латыни, с другой по-гречески» — пишет Мерсенье [333]. И хотя эти щиты папы Льва III висели в соборе еще при папе Александре II (1061–1073), уже в начале XI в. ситуация кардинально меняется.

Известно, что имя главы Римской Церкви перестали включать в диптих Константинопольского патриарха уже с 1009 г. [334], и папу не поминали при богослужении. Следующий папа Сергий IV, хотя и послал окружное послание в Константинополь, но, вероятно, из-за того, что его исповедание веры содержало Filioque, его уже не стали поминать. Последующие папы были ставленниками германских императоров и, как считал С. Рансимен «по причине их германского богословия, но, возможно, также, что они просто не позаботились послать свои окружные послания» их имена не включались в дитпих в Константинополе.

Тем не менее, в начале XI в. не существовало даже ощущения, что единство христианского мира нарушено. В столице Византийской империи находилось несколько латинских монастырей и церквей, в которых молились многочисленные паломники. На горе Афон существовал латинский Алфинтанский монастырь [335].

«Напротив, — считает С. Рансимен, — христианские народы находились даже в более тесном контакте друг с другом, чем, когда бы то ни было, со времени первых варварских вторжений. Это новое сближение стало источником новых неприятностей, когда обнаружилось, что за прошедшие века различные народы изменили свои обряды и богословские теории; но до времени беспокойство охватило лишь нескольких иерархов. Паломничество расцвело как никогда: Византия в 961 г. вернула себе Крит, и восточное Средиземноморье стало безопасным для кораблей христиан. В 969 г. была возвращена Антиохия, и вскоре Византия контролировала северную Сирию» [336].