Евгений Додолев - Валютный синдром

У многих новоиспеченных валютчиков от "Мосавтолегтранса" есть своя "крестная мать" — проститутка средней руки. Или "высокого полета". Какой была, по всей видимости, Надя Дремлюга:

"…У меня регулярно покупает иностранную валюту Леша, по кличке Френч, проживающий в районе проспекта Вернадского, телефон… по цене от… до… рублей за доллар США… Он купил у меня примерно 50 тысяч долларов… А по цене… за доллар (продавала. — Е.Д) Сереже, работавшему ранее в ресторане "Украина" официантом. Из общения с Сережей мне известно, что он покупает валюту у Иры по кличке Педра… которая посещает ресторан "Арбат", проживает совместно с Олей Пальдяевой… Олина мама хранит валюту на работе в сейфе…"

Квартирные маклеры, мелкие сержанты-взяточники, крупные фарцовщики, фиктивные супруги, просто сутенеры… Вокруг каждой ночной охотницы (преступницей не являющейся де-юре) кормятся настоящие преступники. Ведь их промыслы схожи подчас как две капли воды. Схожи приемы, цели и даже чисто внешние атрибуты. Жаргон, клички.

И осью, вокруг которой вращается вся эта околопостельная тусовка, является двуличная, как жена-путана, ситуация с курсом рубля.

Об истории авантюрного возникновения изначально фальшивого курса вспоминал в одной из известинских публикаций (3 августа 1989 года) профессор В. Белкин:

"Сталин не скрывал своего желания иметь высокий курс рубля. Он хотел — пожалуй, в пропагандистских целях — потягаться с США на валютных рынках. Правда, расчет, каким бы он ни был, мог иметь лишь чисто престижное значение: о конвертируемости рубля тогда не могло быть и речи. Курс его не мог быть проверен или опровергнут торговой практикой.

Как и большинство поручений Сталина, это поручение было срочным На всю работу ушло что-то около недели. На последнем этапе сидели над расчетами безвылазно.

В.Н. Старовский, начальник ЦСУ, в Кремле, в кабинете А.И. Микояна, бывшего тогда заместителем Председателя Совета Министров СССР, который ждал результатов непосредственно у Сталина.

Когда все расчеты были закончены, все "резервы" повышения курса рубля исчерпаны, получилась цифра — 14 рублей (1,4 рубля "новыми") за доллар. Расчеты с фельдъегерем отправили, а нас на машине — была глубокая ночь — развезли по домам.

Каково же было мое удивление, когда в газете я прочитал: "За 1 доллар — 4 рубля" — сорок нынешних копеек.

Со слов Старовского, Иосиф Виссарионович посмотрел наши расчеты, нахмурил брови, взял синий карандаш и, перечеркнув наши цифры, написал: "4 рубля".

Выравнивание курса — дело государственное. Однако мне непонятно, почему честное зарабатывание валюты ординарным советским гражданином не может быть его личным делом и отчего руки такому гражданину вяжут решетчатые петли "двух восьмерок" — статьи 88 УК РСФСР, дамокловым мечом нависающей над каждым "левым" (а закон не "левоват" ли?) обладателем нерублей.

Живописцы и умельцы всех рангов и жанров торгуют на "офонаревшем" Арбате кто чем горазд. По вылизанному новым камнем Арбату пролегает негласный интуристовский маршрут: от отелей "Белград" и "Украина” к московским бульварам. В тени архитектурного бронтозавра эпохи сталинолита — высотки МИДа — небольшой киоск, где торгуют тысячерублевыми наборами кооперативных матрешек. Надеюсь, не надо никому доказывать, что цветастое это дерево нашими соотечественниками не приобретается столь же резво, сколь, например, русские пельмени в одноименном полуресторане через дорогу. Тем не менее на плохо отмытом (в течение всего года; видимо, для культивации местного колорита) стекле матрешной лавки — выполненный на английском самодельный плакатик: мол, принимаются только родимые рублики. (Так и вспоминается покойный бард из Череповца Саша Башлычев, иронизировавший: "Чужой жратвы не надо нам, пусть нет, зато — своя!") Еще раз — почему? Почему торгующие на Арбате и арбатоподобных монмартрах других наших городов художники и ремесленники не имеют права продавать свои шкатулки, гравюры и статуэтки им за их деньги? Ведь все одно: желающий отовариться лакированным чудом русского лубочного ремесла поменяет "твердые деньги" на наши банкноты у удачливого фарцовщика по устраивающему обоих номиналу. Между

торговцем матрехами и запавшим на них владельцем "hard currency" появится паразит-посредник, заполнивший уютную нишу, вымытую валютным законодательством страны, фактически уже устаревшей суровой монополией на деньгообмен.

Я считаю вполне нормальным раскладом, когда товары, производимые специально для "импортных гостей", продаются непосредственно потребителю этой суверенной индустрии за конвертируемую валюту, если он, турист, сам того желает.

Дальше. Уверен, что "архангельские мужики" запросто могут составить добротную конкуренцию Минвнешторгу, коль скоро им будет позволено зарабатывать валюту: напрямую выходить на заморского заказчика или снабжать экологически чистыми продуктами (с гарантией — аналог сети европейских магазинов BIO) существующие продуктовые "Березки".

Кстати, валютные "Березки" могли бы — при соответствующем качестве предлагаемого товара — принимать у кооперативов и индивидуалов не только продовольствие.

Пока же весьма специфическая — хотя и не возьмусь утверждать, что немногочисленная (боюсь, что профессиональных проституток у нас в стране в сотни раз больше, нежели усердных студенток "строгановки", изготовляющих расписные табакерки и псевдохохлому, не говоря уже о том, что на каждого истого "архангельского мужика" придется, при беспристрастном подсчете, по нескольку тысяч "утюгов" — мелких фарцовщиков, шустрящих и с валютой, и с джинсово-кроссовочной мелочевкой), — часть моих соотечественников крутится с валютой, не ожидая конвертируемости как некоего библейского продукта, поскольку колбасный аспект парадной Продовольственной программы приучил нас не верить обещаниям насчет хлебов насущных.

Причем сосредоточенная охота за валютой, на которую ныне модно приобретать компьютеры и тем самым еще выгоднее ее, валюту, оборачивать, все чаще перебрасывается за флажки таких смирных и относительно безопасных для иностранцев промыслов, как скупка-продажа и проституция.

"Проститутки нередко совмещают свои прямые обязанности с воровской профессией", — констатировала шведская газета "Дагенс нюхетер" еще в 1988 году. Причем это не какое-то там невинное запихивание за лиф нескольких вытащенных из портмоне "возлюбленного" банкнот. Двадцатилетнюю И. Халюту суд приговорил к девяти годам лагеря за крутые махинации с кредитными карточками, которые на Западе — святая святых, all in all. (Помню, когда у режиссера Би-би-си Оливии Лихтенстайн, снимавшей в Союзе ленту о советских проститутках, в баре столичного отеля "Националь" пропала сумочка с "кредитками”, работа всей съемочной группы на следующий день притормозилась: Оливия отзванивала в Лондон, гася действие всех пропавших карт.) Пользуясь неотлаженностью компьютерной прокатки в "березовой роще" наших спецунивермагов, Халюта успела нажить десятки тысяч.