В. Булавина - Эпоха Возрождения

В своих рассуждениях отец психоанализа совершил ошибку, удивительную для ученого: он черпал данные из широко известного художественного произведения Д. Мережковского «Леонардо да Винчи». К тому же Фрейд пользовался неточным переводом записок Леонардо, в котором птица из его детской фантазии называлась ястребом. Опираясь на неправильный перевод, австрийский ученый пустился в продолжительные, сложные рассуждения о древнеегипетских сексуально-религиозных обычаях, связанных с ястребами. После замечания о том, что египтяне поклонялись ястребиноголовой богине-матери по имени Мут, Фрейд торжественно восклицал: «Мы можем спросить, является ли такая звуковая близость к нашему слову «мать» (Mutter) просто случайной?» Но правильный перевод названия птицы не «ястреб», а «коршун», и это нарушает выстроенную Фрейдом цепочку размышлений.

Однако несмотря на множество неточностей в работе (о которых говорил и сам Фрейд), он побудил других взглянуть на таинственного «гения» как на живого человека, совершающего ошибки и подверженного комплексам в той же мере, как и все прочие люди. Был разрушен идеализированный, неземной образ Леонардо, и многим захотелось внимательнее исследовать его жизнь и творчество. Каково, например, было его отношение к вере, и был ли он, собственно, верующим? Насколько ценны изобретения гения для науки? Можно ли повторить опыты Леонардо? Каково было отношение Леонардо к женщинам? Насколько уверенно мы можем говорить о гомосексуальности Леонардо? Все эти, как и множество других, вопросы были поставлены исследователями. И некоторые из этих вопросов имеют вполне определенный ответ.

Например, был ли Леонардо верующим? О нем определенно нельзя говорить как об атеисте, но он был склонен скорее размышлять о религии, нежели принимать все на веру – без доказательств. Тем не менее, сам Леонардо просил похоронить его по христианскому обычаю и троекратно прочитать мессу – на это свое желание он четко указал в завещании.

Историография предлагает нам уже сформированные «образы Леонардо». Например, образ гениального художника, или образ ученого, или образ «безумного изобретателя». Но ведь сам Леонардо полагал, что живопись выражает ту же истину, что и подлинная наука. И поэтому мы не можем «разорвать» искусство и науку, ведь все тексты Леонардо – это своеобразный подстрочник к его искусству, а в науке можно искать разгадку его живописи – именно ее научность и делает ее загадкой.

Что же оставила нам история для изучения? Немногочисленные картины, которые разбросаны по музеям всего мира, около 7 тысяч не датированных и неупорядоченных заметок и рисунков, которые сшиты в «кодексы» и своим соседством обязаны не пожеланиям Леонардо, а лишь принадлежностью тому или иному владельцу. Наконец, более поздние биографии и легенды, которые нуждаются в «демистификации». Можем ли мы разгадать тайны Леонардо? По плечу ли нам такая задача? Свидетельства современников показывают, что Леонардо искусственно создавал свою загадку, рассчитывая на внешний эффект. Его записные книжки «зашифрованы» – прочесть их можно только с помощью зеркала, да и то не всегда, а в его конструкторских чертежах скрыты (намеренные?) ошибки.

Наиболее популярный образ Леонардо представлен нами в первой части очерка. Внебрачный сын потомственного нотариуса и безвестной крестьянки из Винчи, умерший «другом и отцом» французского короля. Исключительно одаренный от природы, он обладал стремительностью ума, всегда готового к импровизациям, острым глазом, красотой облика и впечатляющей физической силой. Эти качества он дополнял королевской осанкой, изысканностью манер, находчивостью в словесных придворных турнирах, вызывающим покроем яркой одежды, ловкостью в атлетических упражнениях, длинными, как у восточных магов, волосами и закрывающей всю грудь «прекрасной вьющейся бородой», а также странными развлечениями – страстью к конструированию невиданных химер и чудищ. Он одинаково легко сходился с простолюдинами, герцогами и королями. Он имел все, чтобы блистать при дворах, владеть умами и волновать сердца современников. Даже глубоким старцем он задает моду при французском дворе, сам король подражает ему в одежде, прическе, манерах. Франциск I говорил: «Не думаю, чтобы был когда-либо человек, знавший столько, сколько Леонардо… Это величайший философ».

Однако безукоризненность этого светлого образа нарушает тень – контраст между универсальностью и продуктивностью гения. Вазари полагал, что причина его малой плодовитости в растрачивании драгоценного времени на научно-технические затеи, «над которыми никогда не уставал работать его мозг». Так биограф сформировал негативное отношение к универсальности Леонардо. Его интерес к науке – живую увлеченность научными и техническими исследованиями – многие расценивали как измену «чистому искусству». Леонардо начали обвинять в увлечении анатомией и особенно математикой. Цуккари замечает: «Леонардо был очень достойным человеком своей профессии, но слишком мудрившим в отношении применения чисто математических правил при изображении движений и извивов фигур с помощью наугольника, линейки и циркуля».

Тем временем Леонардо да Винчи перестал быть «своим» и для ученых. Его рукописи разошлись по всей Европе, оседая частью в коллекциях любителей редкостей, а частью на чердаках. Ученый Д. Кардано, расхваливая Леонардо как живописца, но замечая при этом, что его попытка изобрести летательный аппарат «кончилась прескверно», отказывает ему в звании философа и прямо противопоставляет его такому «испытателю природы», как анатом Везалий. Галилей связывает с именем Леонардо только искусство живописи. Так был сформирован самый устойчивый образ Леонардо как автора картин, которые могут быть образцом для подражания, но не более того. Но в этом случае становилось не вполне верным и отношение к живописи да Винчи.

Но со временем ситуация изменилась. Исследование постепенно «всплывавших» рукописей Леонардо создало более полное и правильное представление о научных изысканиях да Винчи. В конечном итоге оказалось, что гений Леонардо сравним с выдающимися мыслителями античности – ведь да Винчи в своих открытиях «предвосхитил» едва ли не все завоевания научной революции XVII века и промышленной революции века следующего.

Первый доклад о Леонардо-ученом был сделан в самом конце XVIII века в Париже. Это было сообщение Д. Вентури о физико-математическом содержании 13 рукописей, прихваченных консулом Бонапартом из Милана в качестве военного трофея. После систематического изучения научных трудов Леонардо к концу XIX века обнаружилось, что художник Леонардо является одним из величайших ученых всех времен. «В сравнении с ним Микеланджело кажется лишь простодушным создателем героических гигантов, а Рафаэль – наивным портретистом мадонн, не проснувшихся к жизни», – писал один из исследователей его наследия. В «Обществе Леонардо да Винчи» во Флоренции о художнике часто говорят как об Учителе, не называя по имени.