Владимир Сядро - Наполеоновские войны

Фельдмаршал задержал Лористона в своей ставке, а сам с курьером отправил письмо царю, в котором настойчиво советовал ему не идти ни на какие переговоры с Наполеоном. И Александр I этот совет принял. Да и как было его не принять, если после сдачи и сожжения Москвы армия и дворянство в большинстве своем не поддерживали идею мира с Наполеоном. И не считаться с этим царь, потерявший уважение и популярность после многих военных неудач, не мог. Наполеон, рассчитывавший на его слабость и безвольность, ошибался. Теперь Александр I хорошо знал о его безвыходной ситуации и потому был настроен непримиримо: «Не надо малодушного уныния! Поклянемся удвоить мужество и настойчивость! Враг находится в пустынной Москве, точно в могиле… Половина этой армии уже уничтожена железом, голодом и дезертирством, и в Москве у него только ее остатки. Он находится в самом центре России, но еще ни один русский не повергнут к его стопам!.. Благословим руку, избравшую нас как первую нацию для защиты дела добродетели и свободы!»

Лористону пришлось возвращаться в Москву без всякой надежды на заключение мирного договора. Такой исход его миссии стал для Наполеона неожиданным и очень болезненным ударом. Несколько дней он провел в одиночестве в своих апартаментах. События принимали угрожающий оборот. Необходимо было спасать армию и свой престиж. Словно оправдываясь перед своими военачальниками, Бонапарт пытался принизить значение русской столицы: «Ах, разве я не знаю, что Москва в военном отношении ничего не стоит! Но Москва и не является военной позицией, это позиция политическая. Меня считают там генералом, а между тем я остаюсь там только императором! В политике никогда не надо отступать, никогда не надо возвращаться назад, нельзя сознаваться в своей ошибке, потому что от этого теряется уважение, и если уж ошибся, то надо настаивать на своем, потому что это придает правоту!» Как тут не вспомнить высказывание современника и соотечественника Наполеона Луи

Николя Бешереля, который сказал, что «одно из самых главных достоинств в политике – это умение притворяться». Французский император, несомненно, обладал им в полной мере и потому всегда умело манипулировал общественным мнением, переодевая по мере необходимости ложь в истину, а истину в ложь. Но это уже не могло ему помочь – его изощренная корсиканская хитрость была бита простоватой русской хитрецой, и психологический поединок с Кутузовым и Александром I он проиграл.

Между тем Коленкур, постоянно сопровождавший Наполеона в поездках по городу, попросил у него аудиенции. Он напомнил императору об опасностях дальнейшего пребывания в Москве и трудностях, связанных с передвижением по российским дорогам в зимнее время. Тот благосклонно выслушал Коленкура, но тут же язвительно заметил Бертье и Дюроку: «Коленкуру кажется, что он уже замерз». Он также высмеял его предложение изготовить подковы для лошадей.

Тем временем и маршал Дюрок, особа наиболее приближенная к императору, стал энергично предлагать ему покинуть Москву как можно скорее. К нему присоединились и другие военачальники. Среди тех, кто мог возразить Наполеону или дать ему совет, были и безукоризненный Даву, и изумительно точный Дарю, и «король храбрецов» Мюрат, и идеалист Понятовский. Все упорно предлагали быстро покинуть Москву, но император считал это бегством и бесславным позором. Он колебался: идти ли на Кутузова, двинуться на Петербург или отступить?

Вечером 6 октября Наполеон получил ошеломляющее донесение. Пять русских корпусов под командованием Милорадовича и Беннигсена ударили по авангарду Мюрата. Русские нанесли ему сокрушительное поражение и заставили отступить. Знаменитая и неустрашимая кавалерия Мюрата позорно бежала с поля боя, утратив половину своего состава. Французы потеряли убитыми 4,5 тысячи человек, 36 орудий и почти весь обоз, тысяча человек попали в плен. Потери русских составили около 300 убитыми и 300 ранеными.

Это трагическое известие словно встряхнуло Наполеона. К нему вернулась решительность. Сразу же посыпались приказы. Еще не наступила ночь 19 октября, а уже вся французская армия была приведена в движение. После 33 дней бесплодного сидения в русской столице Наполеон наконец-то понял, что у него остался только один выход – поскорее уйти из Москвы. А еще он хорошо помнил, что ответил фельдмаршал Кутузов на его лицемерное послание: он дал понять, что московскому погорельцу есть смысл просить Всевышнего о чем-либо более насущном… для себя. Перемирия не будет. Будет война.

Стратегический замысел Кутузова после Бородинского сражения был ясен. Он решил отойти на очень небольшое расстояние и на очень короткое время. Ему было необходимо пополнить и сформировать новую армию из оставшихся частей той, которая уцелела после Бородинской битвы, получить подкрепление, чтобы двинуться в наступление на врага. А Наполеону, исходя из его полководческой манеры и интересов, надлежало (как и ждали многие) напасть на Кутузова либо вторично под Бородино, либо под Москвой, либо под Можайском или Перхушковым. Тем самым он должен был исправить бородинскую неудачу. Но Бонапарт сделать это не решился – ведь его армия тоже потеряла почти половину своего состава, а пополнения не было. К тому же французы уже не верили себе и своему главнокомандующему так, как верили до Бородино.

Кутузов же не чувствовал себя побежденным. Поначалу прямо на глазах у Наполеона, который уже и думать не мог об атаке, он совершенно спокойно, не боясь ни обходов, ни прямых нападений, отошел от Москвы. А затем скрытно от врага совершил свой знаменитый фланговый марш. Русская армия увела свою боеспособную конницу и увезла вполне исправную артиллерию. Маршал Даву, с большим беспокойством наблюдавший отход русских войск, не преминул отметить это факт. Фланговый марш Кутузова стал первым по времени стратегическим военным успехом русских после Бородинской битвы и, как оказалось, не последним.

Задержка французской армии в Москве, давала возможность фельдмаршалу оторваться от основных сил противника. Уже на второй день после оставления столицы русские войска прошли 30 километров по Рязанской дороге и переправились у Боровского перевоза через Москву-реку. Затем Кутузов неожиданно повернул их на запад. Пройдя форсированным маршем, 19 сентября русская армия перешла Тульскую дорогу и сосредоточилась в районе Подольска. Прошло всего лишь три дня, а русские были уже на Калужской дороге, где остановились лагерем у Красной Пахры на пятидневный отдых. Затем они совершили еще два перехода по Калужской дороге, форсировали реку Нару и остановились в Тарутино.