Мария Згурская - Дворцовые перевороты

Но вернемся в Англию. С. Цветков, автор книги «Узники Тауэра», пишет, что Фокса доставили в Уайтхолл и провели в спальню к королю Якову около часа ночи 5 ноября. На вопрос монарха о цели его предприятия заговорщик не стал отпираться и с удивительной откровенностью заявил, что намеревался взорвать короля, королеву, королевских советников, судей и всех главных лиц при дворе. При этом заговорщик сослался на якобы существующее предписание папы римского о том, что «опасная болезнь требует незамедлительного лечения».

В ответ на вопрос о его имени он назвал себя Джоном Джонсоном, бедным слугой, состоящим на службе у сэра Томаса Перси. Вообще, он легко отвечал на любые вопросы и, казалось, бравировал презрением к смерти. При обыске у него нашли письмо на французском языке. Оно было написано некой Елизаветой Воке и адресовано Гвидо Фоксу. Следователи заподозрили, что, несмотря на видимую смелость и откровенность, узник скрывает свое настоящее имя. Однако этот человек с лихорадочно горящими глазами и зловещей улыбкой стоял перед четырьмя лордами и по-прежнему отвечал им так беспечно, будто шутил с товарищами, а когда его уличали во лжи, только смеялся в ответ. «Он так мало испуган, – писал Сесил в отчете о допросе, – как если б его взяли за простой разбой на большой дороге». Дело было проиграно, впереди его ждали темница, пытка, виселица и крики разъяренной толпы, жадной до зрелищ, но узник не выказывал ни малейших признаков беспокойства. Судья, пришедший за ним, чтобы вести на допрос, увидел, что он спит на соломе, «как человек, не имеющий других забот». Было ясно, что он – религиозный фанатик.

В один из мрачных ноябрьских дней 1605 года несколько знатных вельмож явились из Уайтхолла в Тауэр и приступили к допросу узника, доставленного в Тауэр накануне. Дело, которое они расследовали, навсегда закрепило за комнатой, где происходил допрос, название Комнаты Порохового заговора. Государственный секретарь Сесил представил сопровождавшим его лицам бумагу – это был королевский приказ. В нем содержались шестнадцать вопросов, на которые надлежало получить ответ у арестованного. Этим арестованным был Гай Фокс. Все вопросы были по порядку зачитаны узнику, а его ответы аккуратно записаны. Однако он ни в чем не сознался и лишь повторял то, что сказал раньше.

С санкции короля к Фоксу начали применять пытки. 8 ноября от Фокса удалось получить устное признание. После допросов «третьей степени» он сделался правдивей, но только в том, что касалось лично его. Судьи выяснили, что его зовут Гвидо Фокс. (Как уже упоминалось, свое имя Гай он, преклоняясь перед всем испанским, изменил на Гвидо.) Родился в Йорке; отец оставил ему небольшое поместье, которое он не сумел сохранить. Поступил на службу к Перси под именем Джонсона, дал клятву на католической Библии не выдавать товарищей и после клятвы принял причастие. Прочие заговорщики также были связаны клятвой. Теперь он сожалеет о своем намерении, ибо видит, что Бог был против смерти короля.

Фокс храбрился, но 9 ноября его подвергли более жестокой пытке, и он назвал имена своих сообщников и раскрыл все детали заговора. Он сказал, что заговор носил религиозный характер, описал подробно, как подводилась мина; затем он сделал более важные признания – назвал имена и адреса. 10 ноября он собственноручно подписал текст признательного заявления. Этот документ с неразборчивой и неровной (из-за применения пыток) подписью Гая Фокса сейчас хранится в Национальном архиве Великобритании.

Начались аресты, постепенно прояснявшие картину заговора. Показательный судебный процесс над группой заговорщиков прошел в Вестминстерском зале здания парламента 27 января 1606 года. Все они были признаны виновными в государственной измене. Казнь подсудимых состоялась 30 и 31 января 1606 года в центре Лондона. Заговорщиков повесили, а затем четвертовали (по свидетельствам современников, их еще и кастрировали). После этого головы и части тел заговорщиков демонстрировали жителям разных районов столицы.

Итак, многое свидетельствует в пользу того, что идея Порохового заговора возникла в голове Роберта Кейтсби. Но не была ли она ему подсказана? Слишком влиятельные люди были заинтересованы в такой версии заговора, и уже поэтому она вызывает сомнения. Весь Пороховой заговор просто пронизан какими-то необъяснимыми совпадениями, многое остается непонятным до сих пор. Возникает вопрос: а существовал ли вообще знаменитый подкоп под парламент, который вели конспираторы из Винегр-хауза? Е. Черняк пишет: «По версии, исходившей от правительства, оно получило сведения о нем только из уст арестованных заговорщиков, намного позже ознакомления с письмом Монтигла и начатых розысков. Правдоподобно ли, чтобы во время этих розысков не был бы обнаружен далеко продвинутый подкоп из близлежащего дома, который принадлежал заведомому участнику Порохового заговора Томасу Перси? Не была ли вызвана правительственная версия необходимостью уверять, что следы проделанной работы были тщательно уничтожены заговорщиками, и тем самым создать приемлемое объяснение того факта, что никто не видел самого подкопа?» («Тайны Англии»)

Но это еще не все. Наверное, все видели, как роют ямы, какая груда земли оказывается на поверхности, когда выкапывают даже не очень глубокое отверстие в земле. Куда же девался грунт, вырытый во время подкопа под парламент? Неужели такое количество земли можно было разбросать в прилегающем к дому садике небольших размеров? Садик был бы засыпан по самые верхушки деревьев. И все это, не возбуждая любопытства соседей и прохожих, на столь многолюдном месте, как площадь перед парламентом! Ведь совсем рядом находились другие дома парламентских служащих, которые вели активную жизнь, ходили на службу, у них были семьи и слуги, к ним приходили с визитами знакомые. Мало спасает и довод, выдвинутый С. Гардинером, что землю, вероятно, выбрасывали в протекавшую неподалеку Темзу. Но сделать это так, чтобы не было свидетелей, тоже непросто. Рано или поздно этим могли бы заинтересоваться любопытные, возникли бы вопросы. А насколько известно, вопросов не было, как и любопытных.

Еще более таинственным в истории Порохового заговора является вопрос о самом порохе. Нам не известно, смогли бы Кейтсби и Фокс со товарищи взорвать здание парламента, даже если бы они не были преданы? Согласно некоторым источникам, срок годности приобретенного ими пороха давно прошел, и он вряд ли мог быть использован.

И вообще, как саркастически писал один из отцов-иезуитов, чьи слова приводит Е. Черняк в «Тайнах Англии», «сразу же после обнаружения пороха правительством обнаруженный порох исчезает из истории». При расследовании заговора тщательно изучались всякие, иногда совсем ничтожные мелочи, а такой важнейший вопрос остался (вряд ли случайно) в тени. Для взрыва требовалось много пороха, и заговорщики были обеспечены им в полном объеме. Но, продолжает приводить факты Е. Черняк, «с 1601 года порох был государственной монополией и хранился под строгим контролем в Тауэре. Расходованием пороха ведали близкий друг Сесила граф Девоншир, а также его заместители Кэрью и Брукнер. Когда впоследствии возникла нужда в связи с финансовыми расчетами проверить расход пороха, это было разрешено сделать за годы с 1578-го по 1604-й. Иначе говоря, расследование было оборвано как раз на времени Порохового заговора. Бумаги о расходе пороха за этот год позднее оказались и вовсе затеряны».