Александр Шубин - Великая Испанская революция

В это время идеолог НКТ испытал влияние французского синдикализма [100] Подробнее см.: Дамье В. В. Указ. соч. С.122. . Это сказалось на его концепции. Необходимо «связать свободу отдельного с обязанностями целого общества… Хозяйственный индивидуализм и локализм бесперспективны. Хозяйство должно быть планируемым, с тем, чтобы исключить индивидуализм» [101] Santillan, Peiro. Op.cit. S.125–126. . Поэтому после революции координация производства и распределения должна осуществляться производственными советами, делегаты которых будут объединены в индустриальные и отраслевые советы. Их работу будет, в свою очередь, координировать Объединенный экономический совет, который «состоит из делегированных производственных отраслей. Он представляет хозяйство всей страны» [102] Op.cit. S.126. . Получается конкретный проект регулирования экономики [103] Чтобы избежать обвинений в стремлении создать новое государство (что для анархистов неприемлемо), Д. Абад де Сантильян оговаривается: «Он получает директивы снизу, он принимает решения в соответствии с позицией региональных и национальных конгрессов, он должен быть только каналом взаимоотношений и ничем более…» (Ibid.). . Эта модель очень похожа на демократическое федеративное государство. Такой образ будущего выглядит уже гораздо более конкретно и умеренно, чем прежние позиции антитриентистов. Обдумывая, как можно реорганизовать общество после революции, анархо-синдикалисты готовили ее не в меньшей степени, чем когда доставали оружие [104] Подробнее см.: Шубин А. В. Анархистский социальный эксперимент. Украина и Испания 1917–1939 гг. М., 1998. С. 161–162. .

И вот Абад обращается к самой болезненной теме: «Мы все равно останемся меньшинством, даже если в массах революция пробудит волю к освобождению, которая пока текучкой заслонена. Нельзя навязывать мнения силой, но можно силой обороняться… Наше преклонение перед свободой должно включать также свободу наших противников, их частную жизнь, но всегда при условии, что они не будут агрессивны и не будут пытаться подавлять свободу других» [105] Santillan, Peiro. Op.cit. S.140. . Таким образом, было ясно, что первоначально после революции наряду с анархистской системой будут существовать другие «сектора», и общество будет переходным. Анархистам придется как-то выстраивать отношения с ними, сотрудничать с другими революционерами. Анархический коммунизм сразу не возникнет.

Программа Абада де Сантильяна уже мало отличается от идей триентиста Пейро. А это создавало возможность для объединения анархо-синдикалистов на основе прагматической тактики. А значит — для интеграции всех левых сил.

Очередные правительственные перестановки резко обострили ситуацию. В сентябре, обвинив правительство радикала Риккардо Сампера в неспособности навести порядок в стране (манифестации левых сорвали конференцию молодежи СЭДА в Астурии), Хиль Роблес спровоцировал правительственный кризис, дабы взять власть самому. 1 октября Сампер ушел в отставку. Но президент опасался энергичного вождя правых, которого его сторонники уже открыто называли «хефе» (испанский эквивалент слова «фюрер»), и предложил сформировать новое правительство Леррусу. Бывший борец с Церковью был готов пригласить в коалицию клерикалов — религиозный вопрос уже не играл той роли, что прежде, ибо на первый план вышли социальные проблемы. Левые с возмущением утверждали, что в правительство могут войти «фашисты». Действительно, в СЭДА входила организация «Испанское обновление», лидер которой Хосе Кальво Сотело, бывший министр финансов при диктаторе Примо, отстаивал право-радикальные идеи, предельно близкие к фашизму. Он утверждал: «рабочие-аристократы, которые в случае установления анархо-коммунистического режима оказались бы в худшем положении, когда им подобные в России работают больше, а получают меньше, бросаются в эту авантюру, потому что их опьянили, их отравили ядом классовой борьбы. Поэтому надо зафиксировать принцип со всеми его последствиями. Надо ликвидировать классовую борьбу как самый факт. Ясно, что устранение классовой борьбы — это задача, которая не под силу ни вам, ни какому бы то ни было правительству в либеральном государстве. Эта задача может быть выполнена только в государстве с руководимым из единого центра хозяйством, в государстве, преследующем верховные интересы национальной промышленности, обуздывающем в одинаковой мере как аппетиты профсоюзов, так и злоупотребления плутократии» [106] РГАСПИ. Ф.495. Оп. 32. Д.221. Л.199–200. . Американский посол писал о Кальво: «Это был настоящий фашист» [107] Bowers C. G. Ma mission en Espagne (1933–1939). Paris, 1956. P.79. . Репутация Кальво Сотело окрашивала в коричневые тона всю СЕДА, хотя ее лидер Хиль Роблес был не фашистом, а консерватором. Но и он проявлял большой интерес к применению в Испании отдельных черт фашистской модели, а молодежная организация СЭДА действовала в тесном контакте с фалангистами.

Обстановка накалилась, Ларго Кабальеро публично заявил, что если СЭДА войдет в правительство, социалисты призовут народ к восстанию.

4 октября было объявлено, что Леррус включил в свое правительство трех министров СЭДА. В ответ социалистический профсоюз начал всеобщую стачку, которая быстро переросла в восстание.

Позднее лидер СЭДА Хиль Роблес говорил: «Нас обвиняют в том, что своим вступлением в правительство мы вызвали такое возбуждение среди рабочих масс, которое вылилось в восстание; чтобы избегнуть гражданской войны, было бы лучше отсрочить наше участие в правительстве Лерруса. Но те, которые нас обвиняют, совершенно не поняли развития ситуации. Если бы мы ждали еще несколько месяцев, укрепился бы единый фронт, рабочие альянсы укоренились бы повсюду, последовательно революционные партии завоевали бы гегемонию в этом движении, и нет сомнения, что революция восторжествовала бы, и в данный момент мы имели бы в Испании советы» [108] РГАСПИ. Ф.495. Оп.3. Д.337. Л.273–274. . Хиль Роблес существенно преувеличил силы революционеров. Но суть своей политики сформулировал четко: никаких уступок левым и рабочим организациям, выкорчевывание рабочих альянсов. Поскольку социальное положение рабочих оставалось бедственным, после нового поправения правительства они рвались в бой.

5 октября ВСТ начал всеобщую забастовку, которая была поддержана коммунистами и каталонскими националистами и переросла в Астурии и Каталонии в вооруженное восстание. Анархисты в Астурии присоединились к стачке через несколько часов по собственной инициативе. Однако в целом НКТ отнеслась к выступлению настороженно, так как ИСРП сменила лозунг «Вся власть рабочим альянсам!» на «Вся власть социалистической партии!» [109] Там же. Л. 270. Советский автор К. Л. Майданик обвинил анархо-синдикалистов в «штрейкбрейхерстве» за то, что те не стали участвовать в стачке-восстании под чуждыми им лозунгами и никак с ними не согласованной (Майданик К. Л. Испанский анархо-синдикализм в первый период национально-революционной войны 1936–1939 гг. (От фашистского мятежа до майского путча) // Из истории освободительной борьбы испанского народа. М., 1959. С.163). Это один из многих примеров того, что когда речь шла об анархистах и «троцкистах», советские авторы выступали крайне тенденциозно. Все спорные ситуации априори трактовались в пользу коммунистов. Так, через несколько страниц тот же К. Л. Майданик возмущался, что анархисты считают штрейкбрейхерами членов профсоюза ВСТ, которые не участвуют в стачках, организованных НКТ (С.166). Сражаться за установление власти какой-либо партии анархистам не хотелось. В Мадриде лидеры анархистов выступили против несогласованной с ними стачки, но организации НКТ присоединились к ней.