Александр Шубин - Великая Испанская революция

Представитель ОСПК Пьеро конфиденциально разъяснял мотивы премьер-министра: он «отказывается дать оружие Каталонии, так как оно попадет к ФАИ. И так как дело Каталонии — только пассивная оборона» [321]. Таким образом, в центре и не рассчитывали, что Арагонский фронт сможет наступать при такой нехватке боеприпасов и бедном техническом оснащении.

Особенностью колонн НКТ и ПОУМ была принципиальная приверженность милиционной демократии: командиры избирались, колонны поддерживали связь с организациями трудящихся в тылу, ответственными за обеспечение колонн. Культивировалось коллективистское фронтовое братство [322]. Кандидатов на свободные командные должности выдвигали комитеты подразделения [323].

Нечто подобное существовало и на других фронтах, но для анархистов милиционная самоорганизация вытекала из их принципов и воспринималась как неотъемлемая составляющая революции. Соответственно, делом принципа был и вопрос о боевых качествах милиции. Насколько боеспособна милиция и эффективны коллективизированные предприятия — настолько верны принципы анархо-синдикализма и самоуправленческого, левого социализма (и, следовательно, — ошибочны идеи коммунистов и социал-либералов). Не удивительно, что милиция Арагонского фронта оказалась в центре идеологических дискуссий.

Профессиональный военный полковник Х. де ла Бераса так оценивал анархо-синдикалистскую милицию: «С военной точки зрения — это хаос, но это хаос, который работает» [324]. Боеспособность милиции поддерживало также осознание справедливости существовавших в ней отношений. Д. Оруэлл писал о своих впечатлениях от службы в милиции: «Для испанских милиционеров, пока они существовали, существовал и некий микрокосм бесклассового общества. В этом сообществе не было никого, кто действовал бы из-под палки. Когда был недостаток всего, но не было привилегий и чинопочитания, каждый получал, возможно, грубый прообраз того, как будут выглядеть начальные стадии социализма» [325].

Коммунисты и их союзники упрекали анархистов и «троцкистов» в том, что те не могут решить «легкую» задачу наступления в Арагоне. Пытаясь доказать тезис о низкой боеспособности анархо-синдикалистских формирований, один из лидеров коммунистов Д. Ибаррури писала: «Арагонский фронт оставался неподвижным на протяжении многих месяцев» [326]. Мы увидим, что пассивность Арагонского фронта — миф. Но даже если так — пока другие фронты отступали, анархо-синдикалисты, не имея авиации и советских танков, по крайней мере смогли обеспечить устойчивость этого фронта, а вот их оппоненты позднее допустили его прорыв франкистами в 1938 г. Арагонский фронт прикрывал промышленную Каталонию и аграрный Арагон. И уже это было принципиально важно для победы.

Первоначально милиция была добровольческой. Однако уже в начале августа развернулась борьба за мобилизацию в Каталонии. Причем за нее выступили как раз анархистские лидеры Дуррути и Гарсиа Оливер, хотя для мобилизуемых не хватало оружия [327]. Но у них были иные мотивы — они опасались, что ОСПК произведет в тылу ползучий переворот. Гарсиа возмущался, кричал на Эренбурга: «В тылу укрываются коммунисты и социалисты, они выживают из городов и деревень ФАИ» [328]. С одной стороны, все силы нужно было отдавать фронту. С другой, тыловые формирования гарантировали прочность политических позиций партии или профсоюза.

ОСПК выдвинула лозунг: «Разоружение тыла». Но даже Антонов-Овсеенко считал, что этот лозунг был выдвинут «по-дурацки». Нужно было бороться за «перераспределение и оформление вооруженных сил». Ведь какие-то вооруженные силы нужно держать в тылу. Компанис тоже выступил против этого лозунга, полагая, что тыл и так уже был в достаточной степени разоружен [329]. Но каждая партия хотела быть уверенной, что пока ее бойцы сражаются на фронте, силовые структуры не помогут оппонентам переделить власть.

В тылу было около 20000 человек, ожидавших оружия (через несколько месяцев их число выросло до 40000) [330]. А его пока не было. Пришлось формировать из них три безоружные дивизии.

Большой проблемой стали «неконтролируемые» [331], действовавшие под флагом анархизма, но не подчинявшиеся НКТ и ФАИ. В октябре с фронта снялась анархистская «Железная колонна», которая отправилась в Валенсию, оправдывая свои действия тем, что в тылу у сторонников партий много вооруженных формирований, и нужно отправить их на фронт. В Валенсии погиб боец «Железной колонны», а похоронная процессия была обстреляна. Колонна ворвалась в Валенсию, разоружила республиканскую милицию и подвергла ее бойцов издевательствам [332]. Руководство НКТ взяло улаживание конфликта на себя и с большим трудом добилось преобразования «колонны» в бригаду. В итоге колонну удалось вернуть на фронт.

До поездки в Каталонию советский военный советник «Сид» был на собрании «Железной колонны», которая произвела на него впечатление «форменной банды». Он был наслышан, что и в Арагоне творится то же самое. Но слухи об арагонских анархистах не подтвердились (это полезно помнить и современным авторам, которые судят о них по слухам, распространявшимся за пределами Каталонии и Арагона). «И вот, анархистские части Каталонии сильно отличаются от этой „колонны“… — это все же воинские части, примерно, типа мадридских (с учетом их необстрелянности, элементов демократизации от сидения в окопах и т. д.)… бойцы анархистских частей вполне годны для военных действий. Самое главное, что у них еще не утрачены наступательные настроения. Бойцы хотят воевать» [333].

В феврале 1937 г. уже митинг анархистской молодежи выступил за изъятие оружия в тылу у всех не контролируемых профсоюзами, вплоть до обысков [334]. Таким образом, анархисты — даже радикальная молодежь, не говоря уже об НКТ, — не поддерживали неконтролируемых в тылу.

В то же время под видом борьбы с «неконтролируемыми» коммунисты пытались «приручить», сделать «контролируемыми» анархо-синдикалистов в целом, обвиняя в «неконтролируемости» тех анархистов, которые вступали в конфликты с государственными структурами и компартией.

Анархо-синдикалисты выступали против создания армии, основанной на казарменной, палочной дисциплине. 9 августа митинг НКТ так отозвался на решение правительства о мобилизации: «Мы не можем быть единообразными солдатами. Мы хотим быть милиционерами свободы. На фронт — конечно. Но в казармы как солдаты, а не субъект народных сил — конечно нет!» [335]. Агитируя за милиционную систему, бойцы отрядов ФАИ писали в листовке: «Мы не признаем милитаризацию, так как она несет явную опасность. Мы не признаем чинов в воинских частях, ибо признание чинов есть отрицание анархизма. Выиграть войну — не значит выиграть революцию. В современной войне имеет значение техника и стратегия, а не дисциплина, предусматривающая подавление личности» [336].