Николай Черкашин - Чрезвычайные происшествия на советском флоте

13.40. Дворов потерял сознание в 3-м отсеке.

13.41. В 5-м отсеке людей нет, 5-й отсек осмотрен. Бондарь поднят наверх (без сознания).

13.46. Слюсаренко, Третьяков — страхующие, Юдин, Апанасевич — аварийная партия в 6-й отсек.

14.02. Кулапин и Бондарь — умерли. Заключение врача».

Тем временем аварийная партия — Юдин и старший матрос Игорь Апанасевич (не найден в море) — попыталась вскрыть предпоследний, шестой отсек. Но едва приоткрыли перепускной клапан, как из шестого ударила струя чёрного газа. Пожар там бушевал по-прежнему. Приставили термометр к горячей переборке. Синий столбик зашкалил за 100 градусов.

В вахтенном журнале не ставят восклицательных знаков, но, право, эти записи звучат ликующе:

«14.20. Дан ЛОХ в 6-й отсек из 5-го.

14.40. Визуально обнаружен самолёт.

14.41. Ил-38, классифицирован».

Вахтенный офицер капитан-лейтенант А. Верезгов:

— Связь мостика с центральным постом — только голосом через спасательную камеру. Снизу запрашивают: «Не видны ли самолёты?»

Осмотрелся по горизонту — с левого борта 160 градусов заходит самолёт. Подумал — не наш. Но когда пролетел над рубкой, увидел на фюзеляже звезду.

«15.18. Передано на самолёт: поступления воды нет. Пожар тушится герметизацией.

15.23. Температура переборки 6-го отсека (носовой) — больше 100 градусов».

«Что вам нужно?» — запрашивали с самолёта.

«Фреон», — просил командир.

«К вам идут рыбаки, — сообщали лётчики. — Ориентировочное время прибытия — 18.00».

Теперь, когда стало ясно, что помощь близка, у многих на душе полегчало. Отсеки герметизированы, шестой заполнен фреоном. Большая часть экипажа выведена наверх, чтобы отдышаться от дыма. Огромная чёрная туша всплывшей атомарины покачивалась невалко. Казалось, самое страшное позади. В эти минуты никому в голову не приходило не то что взывать о помощи к норвежцам, сама мысль, что они могут очутиться вдруг в ледяной воде, казалась дикой. Все знали, что прочный корпус их подводной лодки — самый прочный в мире, как уверяли конструкторы и судостроители. Все знали, что нигде и никогда «погорелые» подводные лодки не тонули за считанные часы. Сутки, а то и несколько держались они на плаву. Вот почему подводники вышли наверх без гидрокомбинезонов, которые остались в задымлённых отсеках. Они вышли, чтобы перейти на борт плавбазы, а не прыгать в смертельно ледяную воду. Винить их в непредусмотрительности — всё равно что упрекать в беспечности жителей высокоэтажек в рухнувших армянских городах.

То, что произошло дальше, по своей неожиданности и скоротечности весьма напоминает землетрясение. Корпус подводной лодки содрогнулся от внутренних ударов. Это рвались, как сейчас полагают, запаянные банки с «регенерацией» — кислородовыделяющими пластинами — веществом, горящим даже в воде. Скорее всего, именно их воспламенение привело к тому, что прочный корпус прогорел на стыке гермопереборки (впрочем, последнее слово тут за Государственной комиссией). Так или иначе, но в оба кормовых отсека прорвалась вода. Затопление было стремительным, корма стала быстро погружаться, а нос — выходить из воды. На всё про всё оставались считанные минуты. Командир ринулся, чтобы поторопить тех немногих, кто заканчивал свои дела в «штабном» отсеке. Последним, кто видел его живым, был техник электронавигационного комплекса мичман Виктор Слюсаренко…

— По приказу штурмана я уничтожал в рубке секретную аппаратуру. Когда крикнули: «Всем выходить наверх!», схватил два спасательных жилета и кинулся в центральный пост. Столкнулся с командиром. «Ты последний?» — спросил он. «Кажется, да». Но внизу, в трюме центрального поста, хлопотал у дизель-генератора командир электромеханического дивизиона капитан 3-го ранга Анатолий Испенков.

Я прерву рассказ…

Так же как командир покидает борт корабля последним, так и инженер-механик выходит последним из-под палубных недр. Чаще всего не выходит, а до последних секунд — как это было на «Новороссийске», на «Нахимове» — обеспечивает свет бегущим в многоярусных машинных лабиринтах. Так погиб и Анатолий Испенков, переведя жизнь свою в свет, безо всяких метафор. Так погиб и его коллега комдив живучести Вячеслав Юдин, положив жизнь за живучесть всплывающей спасательной камеры. Вместе с ними до конца исполнил свой командирский долг капитан 1-го ранга Евгений Ванин.

— В спасательной камере нас оказалось пятеро: Ванин, Юдин, мичманы Черников, Краснобаев и я, — рассказывает Слюсаренко. — Вместе с лодкой мы проваливались на глубину под грохот ломающихся переборок…

Этот украинский парень, наверное, и сам того не знает, что он единственный в мире подводник, кому удалось спастись с глубины в полтора километра.

История спасения людей с затонувших подводных лодок — это таинственная алгебра судьбы с коэффициентами роковых случайностей и счастливых шансов. Тут никаких формул, никаких законов. Бывало так: лодка тонула у причала — и никого не могли спасти. А то в открытом неспокойном море с предельной глубины подводники вырывались на поверхность с криками рождённого заново. Виктор Слюсаренко родился не в одной — по меньшей мере — в двух рубашках…

Войти вовнутрь этой уникальной атомарины можно было только через отделяемую от корпуса в случае нужды спасательную камеру. В её огромной капсуле мог разместиться весь экипаж, все 69 человек плотно усаживались в два яруса, механик отдавал стопора, и яйцеобразная титановая камера всплывала на поверхность с глубины в 1000 метров. Так было в теории. В жизни вышло так, что в момент быстрого затопления корабля почти весь экипаж находился наверху, то есть в ограждении боевой рубки, и потому все люди сразу же оказались на поверхности моря. Из отсеков подводной лодки не успели выбраться её командир капитан 1-го ранга Евгений Ванин, командир дивизиона живучести Юдин, командир электротехнического дивизиона Испенков, а также мичманы Черников, Краснобаев и Слюсаренко. Всех их неожиданное погружение субмарины застало в центральном посту корабля. Четверо из этой обречённой шестёрки уже находились в ВСК — во всплывающей спасательной камере. И только Испенков, нёсший вахту у дизель-генератора, и Слюсаренко были в самой лодке.

Слюсаренко:

— Лодка уже тонула. Едва я влез в горловину нижнего люка спасательной камеры, как из верхнего люка с десятиметровой высоты на меня обрушился столб воды. Он сбил меня вниз. Я с ужасом понял, что «Комсомолец» погружается с открытым люком. Это конец!

Внезапно поток воды прервался. Это мичман Копейка, прежде чем спрыгнуть с рубки в воду, успел захлопнуть входной люк. Ничего этого Слюсаренко не знал. Он только почувствовал, что водопад прервался и можно снова попытать счастья забраться в спасательную камеру. Лодка вздыбилась почти вертикально. Испенкова отшвырнуло вниз, на переборку отсека, ставшую теперь полом башни, в которую превратилась тонущая лодка. Слюсаренко же удалось вцепиться в горловину нижнего люка, и даже вползти в неё, благо стальной колодец теперь не нависал, а лёг почти горизонтально. Но как только мичман пролез в него по пояс, лодка отошла в нормальное положение, и Виктор, уже изрядно обессиленный, застрял на полпути, отжимая увесистую крышку.