Лев Безыменский - OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»

Идея нападения на Советский Союз была изложена Гитлером еще в 1925 году на страницах «Майн кампф». Но «Майн кампф» была, так сказать, теоретической программой. Ее практическое осуществление было провозглашено буквально через несколько дней после прихода Гитлера к власти. Без этого документа — протокола речи Гитлера, произнесенной 3 февраля 1933 года на обеде у главнокомандующего рейхсвером барона Курта фон Гаммерштейн Экворда, — наше дело «Барбаросса» было бы неполным, ибо там содержались такие формулировки:

1. Внутренняя политика. Полное изменение нынешней внутриполитической ситуации. Не будут терпимы никакие настроения, противоречащие цели (пацифизм!). Кто не подчинится, будет сломлен. Истребление марксизма огнем и мечом. Приучить молодежь и весь народ к тому, что нас может спасти только борьба; этой мысли должно уступить все остальное (она воплощена в миллионном нацистском движении, которое будет расти). Воспитание молодежи, усиление военной готовности всеми средствами...

4. Создание вермахта есть важнейшая предпосылка для достижения цели — восстановления политической власти. Надо снова ввести всеобщую воинскую повинность. Но до этого государственная власть должна позаботиться о том, чтобы военнообязанные до призыва или после службы не были отравлены ядом пацифизма, марксизма, большевизма.

Как обращаться с политической властью после ее завоевания? Еще сказать нельзя. Возможно, завоевание нового экспортного пространства; возможно, — это куда лучше — завоевание нового жизненного пространства на Востоке и его безжалостная германизация» [44] „Der Nationalsozialismus 1933 — 1945 in Dokumenten", Frankfurt am Main, 1957, S. 180 ff. .

Итак, это было заявлено 3 февраля 1933 года. Старинная мудрость гласит: скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Даже бесцеремонные нацистские политики понимали, что в 1933 году им было еще не время устремляться на Советский Союз. Агрессию нужно было тщательно подготовить, и именно этим занималась гитлеровская Германия все последующие годы.

История планирования и осуществления агрессии стала после Нюрнбергского процесса достаточно хорошо известной: ремилитаризация Рейнской области, аншлюс Австрии, захват Чехословакии, Мемеля и, наконец, официальное начало войны в Европе 1 сентября 1939 года. Нас же в данном случае интересует ее главный аспект — подготовка агрессии против СССР. Имея в виду именно этот аспект, мы снова зададимся вопросом: имела ли место здесь импровизация? Ни в коем случае. В одном из документов, который был представлен Гитлеру в 1937 году, военный министр генерал Вернер фон Бломберг писал, что вермахт должен быть постоянно готовым к войне, чтобы «быть в состоянии использовать для войны создавшиеся благоприятные политические возможности» [45] „Sein Kampf. Niirnberger Dokumente" (далее: „Sein Kampf..."), Hrag v. Р. de Mendelssohn, Hamburg, 1946, S.20. . В соответствии с этим соображением Бломберг предлагал пять вариантов войны:

первый вариант — война на два фронта с центром тяжести на Западе;

второй вариант — война на два фронта с центром тяжести на Востоке;

третий вариант — вторжение в Австрию;

четвертый вариант — военные операции в Испании; пятый вариант — комбинация первого и второго вариантов с учетом совместных операций против Англии, Польши и Литвы.

Как видим, место для импровизации едва ли оставалось. В директиве Бломберга были очерчены внешние рамки возможностей гитлеровской Германии. И именно с этими рамками считался Гитлер, когда 5 ноября 1937 года он созвал совещание высших представителей государства и вооруженных сил — для того, чтобы поставить вопрос о выработке конкретного плана войны. Как мы знаем из документа, который получил название протокола Хоссбаха [46] „Was wirklich geschah", Hrag. v. H. Holldack, Munchen, 1949, S. 285 — 292. , на этом совещании было решено, что война должна начаться ни в коем случае не позже 1943 года, а по возможности раньше. Было определено, что дальнейшая политика Германии не может осуществляться мирными средствами, а должна быть переведена на рельсы насилия.

От совещания 1937 года до первого акта агрессии прошло совсем немного времени. В 1938 году состоялся аншлюс Австрии. Аншлюс Австрии, а затем захват Судетской области явились прелюдией к открытым боям второй мировой войны — и будущему нападению на Советский Союз. Именно на базе этих актов «скрытой агрессии» Гитлер разрабатывал свои дальнейшие планы. Разъясняя смысл планов генштаба, тогдашний главнокомандующий сухопутными силами генерал-полковник барон Вернер фон Фрич писал: «Как континентальная держава, мы должны одержать окончательную победу на суше... Целью немецкой победы могут быть завоевания на Востоке» [47] W. Gorlitz, Generalfeldrnarschall Keitel — Verbrecher oder Of-fizier? (далее: Keitel...), Gottingen, 1961, S. 128. .

Это было в 1937 году. А в 1938 году ближайший подручный Гиммлера Рейнгард Гейдрих, являвшийся одной из самых зловещих фигур третьего рейха, в разговоре со своим доверенным лицом сказал: «Воля фюрера освободить Россию от коммунистического режима. Война с Советской Россией — решенное дело...» [48] G. Вuchheit, Hitler als Feldherr, Rastatt, 1958, S. 167. .

Наконец, по свидетельству гросс-адмирала Редера, Гитлер давно «вынашивал мысль раз и навсегда разделаться с Россией... Как-то в 1937 или 1938 году он высказался, что собирается ликвидировать Россию...» [49] „Sein Kampf...", S. 285. . Таким образом, практически с самого начала планирования второй мировой войны идея похода против Советского Союза была кардинальной для фюрера, и иначе не могло быть.

Но вот загвоздка: война с СССР была «делом решенным», а Гитлер начал не с России, а с Польши. «Решенное дело» ждало до 1941 года. Почему? Этот вопрос имеет принципиальное значение. Может быть, прав Хойзингер, и план «Барбаросса» имел для Гитлера второстепенное значение?

Если ставить вопрос формально, то надо начинать с географии. В 1938 году Германия не имела общей границы с Советским Союзом. Ее отделяли от него Чехословакия и Польша. Восточная Пруссия — форпост немецкой агрессии — упиралась в прибалтийские буржуазные республики. Но, пожалуй, не это обстоятельство смущало руководителей третьего рейха. В принципе они считали возможным преодоление этого барьера политическими средствами. Долголетний флирт с панской Польшей и попытки сговориться с Англией — покровительницей лимитрофов — свидетельствуют о том, что подобные планы серьезно принимались Берлином в расчет.

Однако гораздо серьезнее задумывались в имперской канцелярии над другой проблемой — проблемой, которая мучила не одно поколение генштабистов, начиная с Мольтке-старшего. Это была роковая проблема «войны на два фронта». Над ней ломали голову Бисмарк, Мольтке, Шлиффен, Людендорф, Сект, Тренер, Бек — и не один день. В частности, германские генералы — какой ограниченной ни была их способность извлечь уроки из поражения в первой мировой войне — все же не могли не прийти к выводу: война на два фронта означает поражение Германии. Ганс фон Сект писал: «Говорят, что граф Шлиффен сказал в свой смертный час: укрепляйте мое правое крыло. Мы также призываем германских политиков: обезопасьте только тыл!» [50] Н. v. Seekt, Deutschland zwischen Ost und West, Hamburg, 1933, S. 33 — 34. . Это же твердил Людендорф, об этом писали генерал Гофман и военный министр Тренер, а Гитлер и его будущие генералы мотали это себе на ус.