Лев Безыменский - OCOБAЯ ПАПКА «БАРБАРОССА»

— А ваши связи с Вильсоном?

— Они были установлены в 1938 году через главного редактора агентства Рейтер и через пресс-шефа Форин оффис, Джеймса Стюарта. Через них я связывался с сэром Горацием, когда это было нужно. Сэр Гораций был сама скромность: он всегда говорил тихим голосом, жил в весьма скромной квартире, не появлялся на первом плане при официальных актах. Зато он всегда говорил: «Мы считаем». Или: «Мы не можем этого допустить». Чувствовалось, что он видит в себе управляющего делами Британской империи...

Д-р Хессе хорошо помнит о своих беседах с сэром Горацием: он записывал их для доклада Риббентропу, а сразу после войны изложил в своих мемуарах, вышедших в Мюнхене. О чем же шла речь в этих беседах?

Надо иметь в виду, что Вильсон был одним из творцов Мюнхенского соглашения. В 1938 году он сам ездил в Берлин, принимая активнейшее участие в организации встреч Чемберлена и Гитлера в Бад-Годесберге и Мюнхене. Когда в сентябре 1938 года соглашение между Чемберленом и Гитлером на одном из этапов переговоров оказалось под угрозой, последовало вмешательство Вильсона. Он предложил широкую базу для соглашения. В частности, он уже тогда говорил, что необходимо соглашение о раздела сфер влияния, что Англия должна обеспечить Германии возврат колоний и, наконец, что «Чемберлен не допустит вмешательства русских».

Сразу после подписания Мюнхенского соглашения Вильсон выступил инициатором нового тура переговоров. В частности, 26 ноября 1938 года Хессе смог доложить Риббентропу, что некое доверенное лицо Чемберлена, им опять был все тот же сэр Гораций Вильсон — просило его, Хессе, «прозондировать» возможность возобновления переговоров. Хессе докладывал, что с английской стороны существует срочное желание сделать дальнейший шаг, для того чтобы «наглядно продолжить» линию Мюнхенского соглашения. Как сообщал Хессе, это должен был быть путь «к совместному англо-германскому заявлению о признании главных сфер влияниям Вильсон шел довольно далеко: он прямо предлагал Германии в качестве сферы влияния Юго-Восточную и Восточную Европу, Японии отдавал Китай, а Италии — Средиземноморье.

Судя по всему, послемюнхенские предложения Вильсона серьезно обсуждались в Берлине. В частности Риббентроп в январе 1939 года вызвал Хессе и сказал ему:

— Гитлер вполне готов достичь генерального соглашения с Лондоном...

Риббентроп тут же разъяснил, что это должно было быть «совместное соглашение, направленное против России».

фриц Хессе достаточно недвусмысленным образом формулирует цели переговоров, которые велись после Мюнхена между Лондоном и Берлином: «Запланированная Гитлером политика состояла в то время в том, что оп хотел создать большую европейскую коалиции против Советской России. Он надеялся с этой целью привлечь на свою сторону не только Италию и Японию, но также Францию и Англию...». Это, по словам Хессе, должен был быть «священный европейский союз» (как Гитлер любил называть вынашиваемую идею альянса в узком кругу) против Советского Союза [61] F. Н еssе, Spiel um Deutschland, Munchen, 1955, S, 146 — 157. .

Подобные формулы говорят сами за себя, и прежде всего они свидетельствуют о том, насколько далеко шли замыслы мюнхенцев. В Мюнхене складывался антисоветский союз Германии, Италии, Франции и Англии. Гитлеровский генштаб получил неожиданный козырь в пользу своей военной геометрии и смог решить предварительную задачу — устранение Чехословакии, потенциального недруга Германии на своей южной границе. Расчет мюнхенских политиков, в сущности, совпадал с геометрией гитлеровского генштаба: устремиться к «уничтожению большевизма» по кратчайшей прямой. Тыл обеспечения марш на Восток!

Но Гитлер очень своеобразно воспринял эту рекомендацию: он понял, что под антикоммунистический вексель, выданный в Мюнхене, может смело действовать даже против своих классовых союзников. Мюнхенская капитуляция не укрепила авторитета Англии и Франции в глазах фюрера. Как раз наоборот!

«Чемберлен и Даладье? — рассуждал Гитлер, выступая перед генералитетом. — Я их видел в Мюнхене. Это жалкие червяки. Они слишком большие трусы, чтобы напасть. Они не выйдут за пределы объявления блокады» [62] ADAP, Serie D, Bd. VI, S. 171 ff. .

В той же беседе (она состоялась 22 августа 1939 года) он так объяснял рождение плана второй мировой войны:

«Мне было ясно, что конфликт с Польшей наступит рано или поздно. Я решился на него уже весной, но думал, что сначала обращусь против Запада, а только затем — против Востока. Но очередность нельзя установить заранее... Мой пакт с Польшей был заключен только для выигрыша времени. А затем, милостивые государи, с Россией случится то, что я проделаю в качестве образца С Польшей!» [63] Ibid., S. 172.

Или в беседе с Кейтелем:

«Наши интересы состоят в следующем: обеспечить этот район [Польшу. — Л. Б.] в качестве выдвинутого вперед плацдарма, который может быть использован в военном отношении и для сосредоточения...» [64] W. Gorlitz, Keitel..., S. 207. .

Миновали времена, когда Геринг обещал Пилсудскому совместный марш на Украину. Собственно говоря, Германия уже выжала из польского антикоммунизма все, что ей было нужно. Панская Польша в 20е — 30е годы исправно исполняла роль «бастиона Запада» против Советской страны — участвовала во всех антисоветских провокациях и по мере сил осуществляла их сама. Так, в 1938 году польский посол в Вашингтоне граф Потоцкий предлагал создать блок, «который охранял бы восточные границы Германии и наблюдал за тем, чтобы СССР не мог прийти на помощь Чехословакии и Франции в случае нападения Германии на эти государства» [65] «История Польши», М., 1962, т. 3, стр. 425. .

Эту идею в свое время предлагал Польше Герман Геринг во время своих пресловутых охотничьих поездок в Беловежскую пущу, и она нашла благодатную почву. Как-то польский министр иностранных дел Юзеф Бек уверял румынского министра иностранных дел Грегора Гафенку, что «Гитлер понимает опасность большевистской угрозы, с которой он всегда боролся... Это главная проблема... Германии, по сравнению с которой другие являются второстепенными» [66] G. Gаfenсu, Derniers jours de l'Europe, Zurich, 1946, р. 76. . Увы, это говорилось на том этапе, когда «главной проблемой» для Германии стало нападение на Польшу. А Гитлер продолжал умело спекулировать на антикоммунизме Бека. Не случайно он сказал ему 5 января 1939 года: «Каждая польская дивизия, борющаяся против России, соответственно сберегает одну германскую дивизию» [67] „Deutsches Weiβbuch", Berlin, 1939, Dok. 48. .

Какой цинизм — говорить это, когда уже готовилась операция «Вайс» — нападение на Польшу! Но еще больший цинизм проявлял Юзеф Бек, когда, ослепленный своим антикоммунизмом, он отказывался от всех разумных шагов по защите национальных интересов Польши. В мае 1939 года Польша отвергла советское предложение заключить пакт о взаимной помощи. Но польские реакционеры жестоко ошибались, когда предполагали, что этим заслужат милость берлинской рейхсканцелярии. Там уже давно решили, что Польша нужна Германии не как союзница, а как рабыня.