Василий Молодяков - Несостоявшаяся ось: Берлин-Москва-Токио

Идея позвать в Париж русских, т.е. вести диалог в том числе с большевиками, популярностью не пользовалась. Из «вождей» толерантность к ней проявлял Ллойд Джордж – думаю, больше по популистским соображениям. Однако и он предложил собрать русских подальше, на Принцевых островах, куда потом вышлют Троцкого (вот как умеет шутить История!). Конференция, которую Никольсон назвал «водевилем», не состоялась: «красные» согласились, «белые» нет (их отказ упорно приписывали влиянию Клемансо). Зато двадцать лет спустя Ллойд Джордж, давно за бортом Большой Политики, мог изображать из себя большого друга Советской России, когда рассказывал свою «правду о мирных договорах». Тогда так было модно. А заодно позволяло отвлечь внимание от неприятных вопросов по поводу последствий. Еще более злободневно это звучало в 1944 г., после Тегерана, когда Ф. Марстон сокрушался по поводу неучастия в работе Парижской конференции «каких бы то ни было делегатов от России». [57] Marston F.S. Op. cit., p. 228.

А зачем им ответственность за такой «мир», мистер Марстон? Отвечайте уж сами!

«Великие державы» на Парижской конференции обычно перечислялись в таком порядке: США, Великобритания, Франция, Италия, Япония. Последняя наконец-то была формально признана одной из «великих» и получила место постоянного члена Совета Лиги Наций, как бы представляя там «небелые» страны: кроме нее, на конференции присутствовали Китай, Сиам (Таиланд), Геджас (Саудовская Аравия) и Либерия. Однако от решения многих важных вопросов ее отстранили – она не попала в Совет Четырех, поскольку во главе японской делегации был не действующий, а бывший премьер Сайондзи [Премьер-министр Хара и министр иностранных дел Утида, лишь недавно вступившие в должность, не рискнули надолго оставить страну.].

Перед Японией стояли две конкретных задачи: закрепить свои права на Шаньдунский полуостров и добиться включения в Устав Лиги положения о «равенстве рас». Первое отчасти удалось, второе нет.

Принцип равенства рас, являющийся ныне одной из основ «политической корректности», в начале века отнюдь не был общепризнанным. Против него единодушно выступили делегации Британской империи, включая доминионы и Индию, и США. Роль «плохого следователя» сыграл борец за «белую Австралию» премьер Билли (Уильям) Хьюз, более всего озабоченный собственным политическим будущим в преддверии выборов, – совсем как Ллойд Джордж в начале 1919 г., когда требовал «повесить кайзера». Лидеры этих стран видели в предложении Токио подвох – попытку устранить существующие ограничения на иммиграцию японцев. Действительно, оно не было проявлением чистого альтруизма, но преследовало более глобальные цели, нежели разрешение иммиграционного вопроса. Япония хотела сделать свое вхождение в клуб великих держав, объединенных не только цивилизационной и культурной, но и расовой общностью, окончательным и бесспорным, чтобы никто более не смел поминать про «желтую опасность» и тем более про «макак». Проще говоря, она хотела признания равенства японцев с англичанами, но не китайцев с японцами, поэтому китайская делегация, послушная протежировавшим ей американцам, предложение не поддержала – в отличие от Франции и Италии. Поначалу японцы рассчитывали на туманные обещания «полковника» Хауза и верность Лондона англо-японскому союзу, однако их надежды оказались тщетными. Предложение получило большинство голосов, но при имевшемся условии единогласного принятия решений было отклонено. [58] Подробное исследование: Naoko Shimazu. Japan, Race and Equality. The Racial Equality Proposal of 1919. London, 1998.

Позиция «апостола справедливости» Вильсона показала истинную цену моралистских проповедей, столь популярных у американских политиков. Происходящим попыталась воспользоваться Советская Россия, но ее возможности были невелики. Приведу две любопытных цитаты. 27 ноября 1918 г. «Правда» писала: «Если бы на свете существовало какое-нибудь учреждение, которое бы выдавало орден за самую крупную низость, на которую только способен человек, то, без сомнения, такой орден нужно было бы выдать президенту продажной республики доллара, мистеру Вильсону. Никогда еще самые «святые» слова не прикрывали такой грязи, такого разбоя, такой утонченной, рассчитанной заранее, измеренной и взвешенной подлости, как теперь, когда необузданная жадность американского громилы соединяется с почти религиозным словоблудием отвратительного ханжи». [59] Цит. по: Окунев Н.П. Дневник москвича. Paris, 1990, с. 238; проверить цитату я не имел возможности. Умели большевики «сказануть»! Через шесть с половиной лет Чичерин многозначительно напоминал: «Япония чувствует себя под угрозой… Теперь, когда с усилением удельного веса доминионов вражда белого человека к цветным расам играет в политике многих государств все большую роль… для Японии имеет существенное значение обеспечение тыла… Чем больше Япония чувствует враждебное отношение английских доминионов и Америки, тем больше Япония должна искать для себя опору в азиатских международных отношениях и тем большую роль для будущей политики Японии должно сыграть сближение ее с нашим Союзом». [60] Доклад на III сессии ЦИК СССР 3 марта 1925 г. // Чичерин Г.В. Статьи и речи по вопросам международной политики. М., 1961, с. 345, 368-369.

Диктуя в марте-апреле 1946 г. свою версию событий (в предчувствии возможного вызова на Токийский процесс в качестве свидетеля, если не подсудимого), японский император четко заявил: «Если вы спросите про причины войны, то они лежат в содержании мирного договора, подписанного после первой мировой войны. Положение о равенстве рас, предложенное Японией, не было принято державами. Дискриминация белых и желтых продолжала существовать. И еще отказ в иммиграции в Калифорнию. Этого было достаточно, чтобы прогневать японский народ». [61] Сева тэнно-но докухаку хатидзикан. (Восьмичасовой монолог императора Сева) // «Бунгэй сюндзю», 1990, № 12.

В Шаньдунском вопросе оппонентами Японии были Китай, считавший, что бывшие германские владения принадлежат ему, и США, поддерживавшие китайские требования, вопреки японо-китайским соглашениям 1915 и 1918 гг. Япония угрожала отказом от подписания договора, если не получит Шаньдун, Китай – если Япония его получит. Несмотря на усилия мощного китайского лобби, Вильсон принял сторону японцев, чтобы не сорвать заключение мирного договора и Устава Лиги, хотя в душе предпочитал иное решение. Как заметил историк К. Тамура, «так называемый Шаньдунский вопрос технически был проблемой отношений Японии и Китая, но на практике стал проблемой отношений между Японией и Соединенными Штатами». [62] Tamura Kosaku. Genesis of the Pacific War. Tokyo, 1944, p. 128. См. также: Архив полковника Хауза. Т. IV, с. 350-356. Передача Германией своих прав и привилегий в Китае Японии была закреплена статьей 156 Версальского договора. Китай покинул конференцию и не подписал договор, поэтому к вопросу пришлось вернуться два с половиной года спустя на Вашингтонской конференции.