Шломо Занд - Кто и как изобрел Страну Израиля

Не исключено, что паломничества продолжались в силу печальной инерции и после 70 года н. э. Однако после подавления восстания Бар-Кохбы в 135 году они почти полностью сошли на нет [295]. Римляне, как известно, приняли жесткие меры, стерли с лица земли иудейский Иерусалим и возвели на его месте языческий город Элия Капитолина (Aelia Capitolina). Людям, прошедшим обряд обрезания, запрещалось его посещать. Таким образом, вплоть до принятия империей христианства в IV веке н. э. центральный город иудейской религии оставался почти совершенно закрытым для иудеев. Ситуация не особенно изменилась [к лучшему] и с победой религии Иисуса на территории империи. Иерусалим стал священным христианским городом, здесь было построено множество церквей. Лишь после того как в начале VII века в город вошли мусульманские войска, иудеям наконец-то было разрешено свободно появляться в Иерусалиме и даже жить в нем.

Следует отметить, что арабское завоевание имело еще одно поучительное следствие: строительство великолепных мусульманских мечетей, причем в точности там, где в далеком прошлом стоял иудейский Храм. Неудивительно в контексте симбиотических отношений между иудаизмом и [ранним] исламом, что, согласно тут же сложившимся мифам, именно евреи, перешедшие в мусульманство, указали победителям точное местонахождение давно разрушенного Храма — среди куч мусора, накопившегося на Храмовой горе за века христианского владычества. Следует предположить, что перемены, происходившие на Храмовой горе, делали ее все менее привлекательной для иудейских верующих, принадлежавших к раввинистическому направлению, следовавшему Устной Торе. Как уже упоминалось в предыдущей главе, именно караимы, иудейские «протестанты», отвергавшие раввинистическую Галаху и призывавшие вернуться одновременно к древним ветхозаветным первоисточникам и в столь же древнюю страну, переселялись в Иерусалим и продолжали совершать праздничные паломничества в этот город [296].

Ислам, со своей стороны, объявил Иерусалим третьим по святости религиозным центром — после Мекки и Медины. Поскольку эта религия взяла часть своих источников из иудаизма, в самом начале ее истории мусульмане молились в направлении святого города, находившегося в сердце Палестины, полагая его своим центром. Как известно, согласно исламской традиции, Мухаммед вознесся на небо в Иерусалиме. Хотя мусульманская заповедь о паломничестве ( хадж ) была в конце концов направлена в Мекку, немало верующих совершали паломничество и в Иерусалим. Мистики различных направлений считали переезд или паломничество в «Шам», Святую землю, высшей религиозной заповедью. Они продолжали посещать ее в течение многих лет [297].

С другой стороны, после подавления в 135 году н. э. восстания Бар-Кохбы, в ходе которого повстанцы намеревались заново отстроить Иерусалимский храм, и вплоть до 1099 года, когда Иерусалим был захвачен крестоносцами, то есть почти полную тысячу лет, приверженцы раввинистического иудаизма, насколько известно, не предприняли ни одной попытки совершить паломничество в Святой город. Как уже было отмечено, иудеи «не забыли» Иерусалим. Тяга к нему оставалась одной из центральных составляющих иудейской религии. Однако она не находила своего выражения в практической потребности соединиться с библейской страной, ступить на нее, пересечь ее, познакомиться с ее реальной географией.

Мы уже писали о том, что еврейская галахическая литература длинно и подробно обсуждает законы, связанные с храмовыми ритуалами, остававшиеся релевантными, лишь пока Храм был цел и функционировал; в то же время она очень мало рассказывает о паломничествах в Иерусалим после его разрушения. В Мишне, в обоих Талмудах и в мидрашах, в сочинениях, полностью посвященным позитивным и запрещающим заповедям, можно найти даже эсхатологические инструкции, относящиеся к возобновлению храмовых ритуалов после окончательного избавления, однако там отсутствуют замечания, относящиеся к религиозному значению паломничества в Иерусалим в «нехрамовую» эпоху. В иудаизме, в отличие от христианства, путешествие в Иерусалим не является актом искупления грехов, очищающим верующего. Поэтому в раввинистической литературе отсутствует рекомендация предпринимать такие путешествия. Несомненно, сложные исторические реалии на очень долгое время аннигилировали всю систему материальных связей со священным центром иудаизма, сохранив почти исключительно мощные духовные и метафизические тяготения.

Еврейские паломничества в Эрец Исраэль в целом и в Иерусалим в частности, насколько можно судить, начали возобновляться лишь после завоевания страны крестоносцами. Эльханан Райнер, исследователь истории иудейского паломничества из Тель-авивского университета, говорил об этом очень подробно:

«По-видимому, сам „институт“ паломничества возник в средневековом еврейском обществе, в основном в странах исхода крестоносцев, и развивался под воздействием активного вызова, брошенного [евреям] крестоносцами, и как ответ на него. До начала крестовых походов не было систематических еврейских паломничеств из стран, приверженных латинской церкви, и уж наверняка не существовало ритуала, регламентирующего паломничество в Эрец Исраэль. „Институт“ паломничества сделал свои первые шаги в еврейских общинах католической Европы в XII столетии, и лишь в XIII столетии, после Третьего крестового похода, он занял подобающее ему место в религиозном мире евреев Франции, Испании, а затем и Германии» [298].

Почему энтузиазм крестоносцев и интерес христиан к Святой земле оказали заметное влияние на иудейские общины Западной Европы? Суммируя более ранние работы в этой области, тель-авивский историк выдвинул следующее предположение: еврейский интерес к паломничеству возник вследствие «соревнования» за право «владения» страной. Иными словами, утверждения христиан о том, что они является истинными наследниками Ветхого Завета, и, следовательно, к ним перешли упоминающиеся в нем территориальные активы, вызвали озабоченность у евреев. Отсюда и начало «наплыва» новых паломников в Иерусалим [299].

Это натянутое объяснение едва ли может быть признано удовлетворительным. Хотя в христианской литературе действительно встречаются рассуждения, пытающиеся доказать, что благодаря страданиям Иисуса Обетованная земля принадлежит теперь его последователям, не существует ни единого серьезного иудейского дискурса, отстаивающего концепцию земной коллективной [разумеется, еврейской] собственности на нее. К вящему сожалению, интерпретация Эльханана Райнера не отвечает и на вопрос о том, почему иудейское паломничество не расцвело уже в первой половине IV века новой эры, в эпоху, когда христианство начало декларировать свою связь со Святой землей и утверждать контроль над ней, построив множество монастырей и религиозных памятных мест. Она не объясняет, почему аналогичная еврейская «ревность» в отношении «права собственности» не пробудилась после захвата мусульманами Иерусалима и возведения ими впечатляющих мечетей и не привела к массовому паломничеству евреев, принадлежащих к огромным общинам соседних Египта и Месопотамии. В Иерусалим перебрались не они, а караим Даниэль бен Моше аль-Кумиси, уже в IX веке выразивший глубокое недоумение нежеланием раввинистических евреев посещать Сион: