Шломо Занд - Кто и как изобрел Страну Израиля

Особо существенное место в еврейской истории отводилось в отчете сочувствующим британцам. Дизраэли становился в этой работе пламенным сионистом, как, впрочем, и лорд Палмерстон и другие сторонники «народа Израиля» в Британии. О лорде Шефтсбери в отчете написано больше, чем об Аврааме и Моисее, вместе взятых; разумеется, его тайное «благородное» стремление превратить иудеев в новых христиан упомянуто не было [493]. Лишь Герцлю и зарождению созданного им движения отводилось в отчете больше страниц, нежели христианскому сионизму. Вся еврейская история шла по нарастающей к своему апогею: зарождению сионистской концепции, сионистского движения и сионистского поселенческого предприятия. В историческом обзоре не было ни единого слова о правах на эту страну или связях с этой страной подавляющего большинства живущего в ней на данный момент населения.

Этот важный концептуальный документ не был подписан, так что мы, формально говоря, не знаем, кто его составил. Довольно очевидно, однако, что за ним стояли «новые историки» из Иерусалимского университета во главе с Бенционом Динуром, патриархом сионистского подхода к исследованию прошлого. Утверждение о центральном характере «Эрец Исраэль» в еврейской истории, констатация того, что подлинное, массовое изгнание имело место не в результате антиримских восстаний I–II веков до н. э., а именно после арабского завоевания, так что в принципе еврейское присутствие в стране сохранялось во все времена, — все это, в числе прочего, выдает авторство упомянутого именитого политического историка.

Характер «исторического права» был вылеплен не юристами, а прежде всего сионистскими историками, исследователями Ветхого Завета и географами [494]. С 1930-х годов большинство сионистских исследователей прошлого усердно трудились над созданием и укрепление образа «Эрец Исраэль» как центра еврейского существования. В эту эпоху началась непрерывная и высокоэффективная лепка коллективной памяти нового типа: из вязкого теста, в которое было [предварительно] превращено еврейское прошлое, систематически изготавливалось нечто гораздо более территориальное. Поскольку еврейские историографы — от Исаака Маркуса Йоста (Jost), первого исследователя еврейского прошлого в Новое время, до Шимона (Семена) Дубнова, крупнейшего еврейского историка на тот момент — не были ни палестиноцентристами, ни сионистами, иерусалимским исследователям прошлого пришлось приложить огромные усилия, чтобы стереть его [прошлого] опасный, лишенный национальных черт характер. В то же время иерусалимским интеллектуалам необходимо было построить и обосновать нарратив, указывающий, что во все времена существовал единый еврейский народ, происходивший из Страны Израиля, начисто уничтожив при этом обширный набор многовековых еврейских традиций, категорически отказывавшихся считать возвращение в Сион земной, секулярной целью существования мирового еврейства.

На первом этапе, надеясь таким образом укоренить концепцию еврейского права на Палестину, крупнейшие сионистские руководители (Исраэль Белкинд, Давид Бен-Гурион, Ицхак Бен-Цви и другие) пытались доказать, что местные арабы — также потомки древних евреев. К сожалению, арабское восстание 1929 года быстро сделало идею «этно-расового объединения двух частей народа» нерелевантной. Поэтому Бенцион Динур и его коллеги взялись убедить читающую на иврите публику в том, что с момента разрушения Храма по сей день постоянное, абсолютно аутентичное еврейское присутствие в Стране Израиля никогда не прерывалось. Согласно их теориям, в стране всегда существовали сильные общины, которые время от времени укреплялись волнами эмиграции. Разумеется, было непросто доказать или даже убедительно продемонстрировать этот сомнительный тезис; тем не менее, располагая временем и достаточной энергией, страстно желая уверовать в свою правоту, при постоянной материальной и иной поддержке сионистского истеблишмента строители «нового прошлого» довольно быстро добились полного педагогического успеха.

Сочинение, более всего выражающее слепое стремление представить постоянное еврейское присутствие на «родине» как базис, на котором основано право евреев на Палестину, — это толстая антология, названная «Книга ишува» («Книга поселения» или, лучше, «Книга присутствия»), первый том которой вышел в 1939 году [495]. Редактором антологии был Шмуэль Клейн, первый крупный географ, работавший в Иерусалимском университете. В этот том вошли все существующие свидетельства, большие и малые, о присутствии евреев в Палестине между 70 и 1882 годами. Во введении Бенцион Динур признавал, что «именно страна, перемены в судьбах которой составляют единый исторический блок с судьбой рассеянного народа, не удостоилась до сих пор адекватного внимания со стороны еврейских историографов» [496]. С этого момента начинается разработка новой истории — как народа, так и страны; следует признать, что за прошедшие десятилетия ее характер не очень изменился.

Динур был не только талантливым автором, но и чрезвычайно разносторонним [497]агентом памяти. Он отредактировал десятки книг, опубликовал многочисленные сборники документов, а затем (в 1951 году) стал членом кнессета и министром просвещения молодого государства. Идейным завещанием Динура может служить его интервью, вышедшее под заглавием «Наше право на страну». Его подзаголовок существенен для понимания теоретических взглядов Динура и его эмпирических выводов: «Арабам в Эрец Исраэль — все права. Но на Эрец Исраэль — никаких прав» [498]. Исторический нарратив Динура всегда был ясным и прозрачным, он возвращался к нему при всякой возможности: арабы захватили Эрец Исраэль в 634 году н. э. и с тех пор — по сей день — остаются чужеземными оккупантами. В отличие от них, евреи всегда «цеплялись» за свою родину, и даже если их время от времени «загоняли в угол», они никогда ее не покидали. В рамках собственной исторической и юридической логики, представляющейся сегодня удивительной, этот левый сионист, основатель израильской историографии, утверждал:

«Завоевание не порождает историческую презумпцию [владения]. Презумпция завоевателя о [владении] землей, которую он захватил, имеет силу, лишь если хозяин этой земли отсутствовал долгое время и не протестовал против „кражи“. Однако если хозяин земли оставался на ней… загнанный в угол в течение сотен лет, — завоевание не ослабляет его права; напротив, оно их усиливает» [499].

Общеизвестно, что создатели мифа обыкновенно оказываются среди первых уверовавших в него. Историки, работавшие рядом с Динуром, как ни странно, все до единого — выходцы из Европы, а не «загнанные в угол» уроженцы Палестины, не высказали ни малейших возражений. Ицхак Беэр, Гершом Шолем, Исраэль Гальперин, Йеошуа Прауер, Нахум Слушч и другие, каждый в своей области и в меру своих способностей, пытались доказать, что еврейская история во все времена была не религиозно-теологической, а национально-телеологической. Иными словами, это не многолетняя история религиозных общин, приверженных некоему специфическому культу, а история нации, постоянно старавшейся решить свою главную задачу — вернуться в Эрец Исраэль. Ицхак Беэр, наиболее выдающийся, наряду с Динуром, историк из этой когорты, еще в начале своего профессионального пути превосходно сформулировал сущность сионистского нарратива, дав патриотический комментарий известной концепции Махараля [500]из Праги: